Живое и мертвое

Так Жози попал в Лупа-нопа, поселился в доме советника и стал малышом Жози. С дурацким словом «малыш» пришлось смириться. Как и с манерой советника отсылать его, если у того заходил разговор о вещах, мягко говоря, нечистоплотных. Так советник берег Жози от грязи, в которую тот уже и без того вляпался по уши. Но забота была хоть и наивной, но столь искренней, что с ней тоже пришлось смириться.

— Малыш Жози, — голос Мора оторвал от размышлений.

Жози оглянулся, прикинул расстояние. Рано вспомнили о нем, ох, рано. Прогулка отменяется. Придется возвращаться обратно.

Юноша спрыгнул с края повозки. Обозы продолжали тянуться, не меняя скорости. Только Мора и его лысый проводник с самоклеющейся улыбкой остановили лошадей и ждали его на обочине. Жози подошел ближе.

— Малыш, нам пора прощаться. Дальше дорога становится небезопасной, а тебе еще возвращаться в город.

Советник и в самом деле говорил с ним, как с маленьким. Это было смешно и глупо. Ведь Жози уже двадцать два.

— Может быть, я могу поехать с вами? — спросил он.

Тон был просительным, как у мальчика, клянчившего взять его с собой на ярмарку в город. Жози, сам тому удивляясь, понял вдруг, что принимает правила игры. Поддерживает советника в его стремлении считать юношу мальчиком. Не веди он себя в чем-то, как малыш, возможно, приемный отец уже давно перестал бы применять к нему это прозвище. И относиться бы стал иначе.

— Нет, — покачал головой советник. — Не стоит. Это не увеселительная поездка. Лучше мы съездим с тобой на конную прогулку, когда я вернусь.

Мора свесился с седла и поцеловал юношу в лоб.

— А теперь ступай.

Уходить не хотелось смертельно, но спорить Жози не стал. Он послушно поклонился и пошел назад. К городу.

Лысый господин с приклеенной улыбкой наблюдал, как Мора провожает юношу взглядом. И на этот раз улыбка у него была не приклеенная, а ехидная.

— Зачем вам этот мальчик, господин Мора? — поинтересовался он. — Я уже четвертый год ломаю голову и не нахожу ответа.

— Это не ваше дело, дружище, — неохотно ответил советник.

— Простите, — усмехнулся лысый. — Я из чистого любопытства. Расслабьтесь.

Советник пришпорил коня. Лысый скакал рядом. Стремя в стремя.

— И все-таки, — не успокаивался он. — Готовите себе преемника? Хотите, чтобы он унаследовал ваше место в Совете Витано?

Мора посмотрел неприязненно.

— Не поверите, но не хочу. Я вообще не хочу, чтобы малыш Жози имел какое-то отношение к этому отвратительному городу. Все, что я ему завещаю — мое состояние и дом в Лупа-нопа. Возможно, он будет жить здесь и радоваться. А возможно, настанет день, когда он сбежит из этого гадюшника.

— И потому вы всячески бережете его от наших дел? Боитесь за юношескую ранимую душу? Советник-советник, ведь он уже знает, насколько все это грязно. Он это прошел. Или вы забыли? Или думаете, что он забыл?

— Считайте это моим капризом, — небрежно отмахнулся Мора. — Но жест получился излишне напряженным.

Какое-то время они ехали молча. Скрипели колеса, фыркали лошади. Тянулся обоз. Пока сам советник не нарушил тишины.

— Скажите, дружище, а у вас что, в самом деле нет ничего, что вам было бы дорого?

— То, что нам дорого, дорого нам обходится, советник. Все, что нам дорого, создает слабые места. Я не могу позволить себе слабых мест. Издержки профессии.

И лысый снова улыбнулся. Странно. Жутковато.

Дни тянулись долго и тошнотворно, как путь слизняка по травинке в унылый дождливый день. Иногда по дороге кто-то проходил. Реже — проезжал. Но ни советника, ни лысого убийцы не было.

Винни все больше и больше думал о том, что сказал тогда в первую ночь Мессер. И от этих мыслей становилось страшно.

Для себя он решил, что единственный вопрос, который задаст лысому, будет касаться яда и противоядия. Все остальное его не волнует.

Правда, решение отдавало фальшью. И Винни сам чувствовал эту фальшь, но пока соваться дальше не хотелось. И он гнал от себя мысли о том, что рано или поздно ему придется узнать что-то, что ему не понравится. А то, что новое знание не вызовет радости, подсказывал здравый смысл.

Деррек и Нана тоже прибывали в унынии. Нане было откровенно скучно. А вампир терзался какими-то своими душевными муками. Только Мессеру, кажется, все было нипочем.

Он точно так же, как и все другие, следил за дорогой, но никаких эмоций затишье длиной в трое суток у него не вызывало.