Игра Джералда

Риджуик тщательно осмотрел багажник фургончика под хорошими лампами в городском гараже. Несколько отрубленных конечностей лежали у бортов, и еще он нашел короб, вроде того, что видела я, и ящик с инструментами, где было полно отмычек и других приспособлений для взлома. Когда открыли короб, Риджуик увидел там шесть пенисов, подвешенных на жгуте, и понял, что это своеобразное ожерелье. Жобер позже признал, что часто надевал его, когда отправлялся в свои экспедиции на кладбища, и сожалел, что не надел на этот раз. «Меня бы не поймали, потому что оно приносит мне удачу», – сказал он, и, принимая во внимание, как долго его не могли поймать, можно ему поверить.

Но самым страшным оказался сандвич, лежавший на правом сиденье фургончика. Потому что тот кусок мяса, который торчал из-под ломтей хлеба, явно был человеческим языком. И он был помазан слоем горчицы. Риджуик едва успел выскочить из фургона, пока его не вывернуло наизнанку.

Сразу после восхода солнца они повезли Жобера в Камберлейн. Когда Риджуик, сидя на водительском месте, знакомил Жобера с его правами подозреваемого (он делал это в третий раз: шериф Риджуик методичен до оскомины), тот перебил его вдруг, заявив, что ему ужасно жалко папочку и мамочку. К тому моменту они установили из найденных у Жобера документов, что он проживал в Моттоне, небольшом городке выше по реке, и, когда его надежно заперли, Риджуик отправил в Моттон пару полицейских.

На следующий день появились, уже в газетах, сведения о том, что они нашли и какие выводы сделали, но полиции и окружному прокурору уже утром стало известно, что произошло в фермерском доме на Кингстон-роуд. Папочка и мамочка Жобера – на самом деле его мачеха со своим мужем – были мертвы. Причем они были мертвы уже несколько недель, хотя Жобер продолжал нести чепуху, будто это случилось только несколько часов или дней тому назад. Он снял с них скальпы и съел кусок «папочки».

По всему дому валялись куски тел, в своем большинстве гниющие, несмотря на холод. А на подход в подвале полиция нашла банки, в которых содержались человеческие органы. Жобер занимался домашним консервированием. Дом также ломился от наворованных вещей – в основном из летних дач. Жобер называет их «мои вещи»; там видики, садовый инструмент и дамское белье, причем последнее в таком количестве, что можно открывать галантерею. Видимо, ему нравились эти вещи.

После обследования дома полиция пришла к заключению, что, кроме вылазок на кладбище, Жобер за последние пять лет мог убить до дюжины человек из тех, кого он подбирал на дороге в свою машину. Брендон полагает, что общее число жертв может быть и больше, но это работа долгая и сложная. Сам Жобер тут едва ли поможет и не потому, что молчит, а потому, что слишком много болтает. Он признал уже более трехсот преступлений, включая убийство Джорджа Буша. Бушем он считает, видимо, актера Дана Карей, который играет в «Субботней ночи».

Он был пациентом разных психбольниц с пятнадцати лет, когда его арестовали за растление малолетних. Выяснилось, что до этого он и сам был жертвой сексуального насилия.

Жобер был заключен в Гейдж-Пойнт – режимную психбольницу для несовершеннолетних в Хэнкоке, – где четыре года его лечили. Это было в 1973 году. Через два года его поместили в психбольницу Огасты после того, что я назвала бы анималистским периодом Жобера, Рут, я понимаю, что это черный юмор, но, если честно, то я не знаю, как говорить об этом. Иногда мне кажется, что если я не пошучу, то расплачусь, а если уж расплачусь, то мне трудно будет остановиться. Итак, он ловил кошек и собак и распинал их.

В 1979 году его посадили в тюрьму Жунипер-Хилл за то, что он ослепил и изнасиловал шестилетнего мальчика, и на этот раз он попал туда, казалось, навеки. Однако в 1983 году его снова признали излечившимся и выпустили из тюрьмы. Вероятно, этот диагноз объясняется вовсе не чудесами современной психиатрии, а тощим бюджетом штата. Как бы то ни было. Жобер вернулся в Моттон, в фермерский дом, чтобы жить да поживать там с мачехой и ее мужем, и штат о нем забыл… Ему даже выдали водительские права. Меня больше всего поражает, что он сдал официальный экзамен на вождение автомобиля. Где-то в конце 1984 года он начал свои прогулки по кладбищам.

Он все скрупулезно планировал. Зимой у него были в программе часовни и склепы, а весной и осенью он совершал набеги на летние домики в Западном Мэне, где он подбирал все, что приглянулось. Ему очень нравились фотографии в рамках. В доме на Кингстон-роуд полиция нашла четыре ящика с такими фотографиями. Брендон говорит, что их все еще разбирают и анализируют, но общее число не менее 700.