Игра Джералда

Это ее заинтриговало. Даже по телефону его голос звучал обещанием сюрприза, и она гадала, что же он задумал. Все было устоявшимся и скучным, и раз Джералд предлагает провести эксперимент, она не станет отказываться.

Он приехал с работы в рекордно короткое время («Наверное, мчался по городу как на гонках», – подумала она), а самым ярким воспоминанием того дня для Джесси было то, как он мотался по дому, – даже щеки разрумянились, а глаза сверкали. Вообще секс был не первым, что приходило в ее голову при мысли о Джералде, – скорее уж можно было бы говорить об умеренности и аккуратности, – но в тот день он был явно не в себе. Именно секс и исключительно секс был у него на уме: Джесси показалось тогда, что его обычно вежливый адвокатский сморчок разорвет ширинку и выскочит наружу, если он будет тянуть дело.

Приехав с работы, он медленно и торжественно открыл адидасовскую коробку, которую внес в дом, вытащил две пары наручников и показал ей. Голос его прерывался от нетерпения. Это она тоже помнила. Уже тогда, по-видимому, его сердце было в напряжении.

«Джералд, ты бы сделал мне большое одолжение, если бы открывал свой предохранительный клапан только в удобное для меня время», – подумала она.

Она попыталась осудить такое отношение к человеку, с которым провела почти половину жизни, но все, что она нашла в себе, крайнее недовольство собой. И когда она снова вспомнила, как он выглядел в тот день – это возбуждение, разрумянившиеся щеки и сверкающие глаза, – ее руки непроизвольно сжались в кулаки.

– Оставь меня в покое хотя бы сейчас, – сказала она вслух. – И почему ты был таким мальчишкой, когда дело касалось этого, таким хвастуном?

«Хватит, не думай о нем, думай о наручниках». Две пары специальных наручников Крэйга, размер М-17. М означает мужские: 17 – число насечек в замке. Ощущение света и тепла вдруг нахлынуло на нее: она чувствовала его кожей и желудком. «Спокойно, – сказала она самой себе, – наверное, это от голода…» И тем не менее невозможно было отрицать: появилась надежда. Самым лучшим, что она могла сделать, было сохранять баланс между надеждой и реальностью, не допуская эйфории, напоминать себе о первой неудачной попытке вырваться из наручников. Однако, несмотря на попытку напомнить себе о боли и неудаче, Джесси теперь размышляла о том, как близка она к спасению. Тогда ей показалось, что еще сантиметр – и она окажется свободной. Но она не учла, что костяшка большого пальца не проходит через кольцо. Не станет же она умирать на этой кровати только потому, что не может преодолеть этот костный выступ не шире ее верхней губы? Естественно, нет.

Джесси попыталась отложить эту мысль и сосредоточиться на событиях дня, когда Джералд принес наручники домой. Он рассматривал их с молчаливым восхищением ювелира, который держит в руках бесценное бриллиантовое колье, подобного которому ему никогда видеть не доводилось. Ну, в принципе и на нее они произвели впечатление. Она вспомнила, как сверкали в солнечных лучах никелированная сталь их колец и замки, которые можно было устанавливать для различных размеров запястья.

Она спросила, где он их взял, – это было простое любопытство, ничего более, – и он ответил, что кто-то из судейских помог ему достать их. И при этом подмигнул ей эдак краем глаза, словно ему пришлось просить всех этих бесчисленных парней, которые слоняются по коридорам здания Камберлендского окружного суда. Вообще он вел себя так, как будто добыл пару ракет СКАД, а не наручники.

Она лежала на кровати, одетая в жилет и шелковую блузу, которая ей очень шла, и созерцала это представление со смесью удивления, любопытства и возбуждения… Но именно удивление преобладало в тот день, не так ли? Да, видеть умеренного и аккуратного Джералда бегающим по комнате, как разгоряченная лошадь, было и правда удивительно! Его волосы торчали по-цыплячьи в разные стороны, и он забыл снять свои черные нейлоновые носки. Она помнила, что вынуждена была прикусывать губы, чтобы не улыбнуться.

Возбужденный. Джералд говорил быстрее, чем аукционер на торгах по банкротствам. Потом он вдруг остановился на полуслове. И выражение крайнего изумления возникло на его лице.

– Джералд, что случилось? – спросила она.

– Я вдруг поймал себя на том, что никогда не спрашивал тебя, хочешь ли ты этого, – ответил он. – А то я увлекся, болтаю, рассказываю тебе то да се, но я никогда не спрашивал тебя, хочешь ли…

Она тогда улыбнулась, потому что шарфы ей уже изрядно надоели, а сказать ему она не решалась, но наблюдать за его сексуальным возбуждением ей было любопытно.