И шарик вернется…

Лялька оттолкнула ее и хлопнула дверью. Слышала, как мать завыла.

Гриша был удивлен:

– И зачем тебе, Лялька, это надо? Портки мои стирать? Молодая, красивая… — Он пожал плечами в искреннем недоумении.

Лялька пыталась навести уют, поменяла занавески и люстру. Гриша вяло сопротивлялся, ему это точно было не надо. Лялька чувствовала, что она его раздражает, и понимала — привык к одиночеству. Бабы приходили и уходили, он никого не просил задержаться. Нет, ее, Ляльку, он любил — как мог. Понимал, что она молодая и прекрасная. Но так кардинально менять свою жизнь… Он был не готов. И не выгонишь — все-таки дочь друга, некрасиво как-то. Да и как ей сказать? Ведь он был трусом и отлично это знал. Решил — все как-нибудь разрулится само собой. Он всю жизнь жил по этому принципу.

Отец встретился с Лялькой и сказал, что подает на отъезд. Но скорее всего сразу его не выпустят — все-таки вторая форма секретности. Хотя какая там секретность — смешно, ей-богу.

– Я тоже подам, — сказала Лялька. — Сделай мне вызов.

Отец кивнул и, помолчав, добавил:

– Только без этого, такого подарка тебе точно не надо. Нарыдаешься.

– Ну это мое дело, — жестко оборвала его Лялька. — Ты у меня тоже совета не спрашивал. А эта твоя — цаца та еще! Смотри сам не нарыдайся!

Отец резко повернулся и пошел к метро.

Вечером был разговор с Гришей, долгий и трудный. Обычно нерешительный, Гриша твердо стоял на своем, и Лялька понимала, что он прав. Аргументы его были вполне разумны и убедительны. Главное — никому не нужная там его специальность: инженер-энергетик. «Мы, — говорил он, — в этом вопросе отстали от них на сто лет».

А родители? Он поздний ребенок, старикам хорошо за семьдесят. Отец — инвалид войны, без ноги. Мать — гипертоник, братьев и сестер у него нет. Как их оставить? Они не поедут — отец убежденный коммунист, мать тоже всю жизнь в партии. Да и вообще, ему здесь неплохо. Квартира в хорошем районе, метро близко, театры, лес, рыбалка. Зарплаты хватает — потребности невелики. Он лентяй и трус и всю жизнь плывет по течению. И таким, как он, туда путь заказан.

– А ты, Лялька, езжай! — добродушно улыбнулся Гриша. — У тебя все получится! Я в тебе не сомневаюсь.

Вот вам и любовь до гроба.

Лялька поняла, что рассчитывать ей не на кого и поддержки тоже ни от кого не будет. Все — сама. Такая вот жизнь.

Светик

Гия ударил Светика. Сильно ударил. По лицу. Светик качнулась и на ногах не устояла. Упала спиной на деревянную ручку кресла. Взвыла от боли — казалось, позвоночник пополам. Гия к ней не подошел, из коридора крикнул:

– Проваливай! — И вышел за дверь.

Светик сползла на пол, посидела. Потом, кряхтя, поднялась, потихоньку оделась и вышла за дверь.

По дороге шла и плакала. «Сволочь! Подонок последний! Не понравилось ему, видите ли, как она с ним разговаривала. Шлюхой назвал. Тварь! Козел горный. Все, завязывать надо с этим Кавказом. Мы все для них — русские шлюхи. Спать будет со мной, а женится только на своей. Ну и черт с ним! Надо устраивать жизнь».

Светик окончила курсы и попала на работу в МИД, секретаршей к большому начальнику. Начальнику было хорошо за сорок — невысокий, полноватый мужик с объемной лысиной и бордюром из редких, тонких волосенок, которые на шее были почему-то постоянно влажные. Он был не строг, но и не улыбчив, сдержан, короче говоря. Светик знала, что у него жена, две дочери и даже маленький внучок Петя, названный в честь деда.

Мимо Светика проходили молодые и красивые сотрудники. Все улыбались ей и дарили шоколадки. Особенно нравился Светику Виталий Васильевич, совсем молодой, но очень симпатичный. Светик разведала, что он еще холост, готовится в первую командировку и посему хочет жениться: холостых в «долгосрочку» не пускали. Светик строила глазки, демонстрировала стройные ножки и высокую грудь. Наконец Виталик клюнул и пригласил Светика на свидание. Пришел без цветов. «Жмот, — поняла Светик. — Ну ладно. Посмотрим, что дальше». Гуляли по Москве, прокатились на речном трамвайчике, съели мороженое, Виталий проводил ее домой. Так продолжалось почти три месяца. Ни объятий, ни поцелуев — ни одной попытки. Светик решила брать быка за рога. Все очень странно — весельчак и балагур Виталик на скромника был совсем не похож. Светик взяла у Жанки ключи, купили торт и шампанское. Приехали, посидели, выпили шампанского. Виталик — ни с места. Светик к нему льнет, гладит шею. Он — словно каменный цветок. Натянутая струна.