Мареновая роза

– Я плачу, – прошептал женский голос. Прозвучал он мягко и чувственно, и тем не менее по коже пробежали мурашки. Голос даже отдаленно не напоминал голос разумного существа.

«Заткни пасть, сучка, – ответил во сне Норман. – Платишь? Только попробуй, изуродую тебя так, что не узнаешь себя в зеркале!»

Она закричала – крик, казалось, проник прямиком в мозг, минуя уши, и он почувствовал, что она бросилась к нему с вытянутыми руками, Норман сделал глубокий вдох и дунул вверх, разгоняя дым. Женщина исчезла. Затем явственно пришло почти физическою облегчение. Некоторое время после этого не было ничего, кроме темноты, в которой он плавал мирно и спокойно, недостижимый для страхов и страстей, одолевавших его в минуты бодрствования.

В пятницу утром проснулся в десять минут одиннадцатого и перевел взгляд с часов на потолок гостиничного номера, ожидая увидеть в расплывающихся клубах табачного дыма движущиеся фантомные фигуры. Ничего, разумеется, не увидел – ни фантомных, ни каких-либо других фигур. И дыма, собственно, тоже – лишь сохранившийся смрад сигарет «Пэлл Мэлл», in hoc signo vinces. В номере не было никого, кроме инспектора Нормана Дэниэлса, лежащего на влажной от пота постели, от которой разило табаком и пролитым виски. Налет в полости рта был таким мерзким, словно весь вчерашний вечер он сосал только что начищенный до блеска старый ботинок из цветной дубленой кожи, левую ладонь пекло немилосердно. Взглянув на руку, он увидел блестящий волдырь в самом центре ладони. Долго смотрел на него, пока за окном на узком, загаженном подоконнике ворковали, толкаясь и изредка взмахивая крыльями, голуби. Наконец в сознании всплыло воспоминание о том, как он сжал в кулаке горящую сигарету, и Норман удовлетворенно кивнул головой. Он сделал это, потому что не видел Роуз, как ни старался... а потом, будто в качестве компенсации, ему всю ночь снились идиотские сны с ней в главной роли.

Двумя пальцами он взялся за волдырь и принялся медленно сдавливать его, пока кожа не лопнула. Затем вытер ладонь о простыню, наслаждаясь волнами пронизывающей боли. Он лежал, глядя на собственную ладонь – почти видя, как пульсирует в ней боль, – около минуты. Потом опустил руку и вытащил из-под кровати дорожную сумку, на дне которой лежал небольшой кожаный футляр с набором разных медикаментов. Некоторые оказывали возбуждающее действие, однако большая часть лекарств предназначалась для успокоения. Вообще-то Норман обходился без фармакологической помощи, не испытывая нехватки сил или энергии; но вот привести себя в спокойное состояние подчас являлось трудной, иногда просто невыполнимой задачей.

Он проглотил таблетку перкодана, промочил горло маленьким глотком виски, затем откинулся на подушку и снова принялся смотреть в потолок, выкуривая одну сигарету за другой, гася их в переполненной пепельнице на ночном столике.

В этот раз он думал не о Роуз; во всяком случае, не непосредственно о ней. Мысли его занимал предстоящий пикник, устраиваемый ее новыми подружками. Он побывал в Эттингер-Пиере, и то, что увидел там, отнюдь не прибавило оптимизма. Эттингер-Пиер представлял собой большую территорию, объединяющую пляж, зону для пикников на открытом воздухе и парк развлечений, и Норман совершенно не понимал, где и как должен расположиться, чтобы свести вероятность незаметного появления и ухода Роуз к нулю. Имей он в своем распоряжении человек шесть (даже четверых, но таких, которые знают толк в деле), все было бы по-другому, однако ему предстояло справляться в одиночку. В Эттингер можно попасть через три входа (при условии, что Роуз не прибудет с озера на лодке), и при всем желании он не уследит за всеми тремя сразу. Это означает, что придется прорабатывать толпу, а прорабатывать толпу – сволочная задача. Норману хотелось бы верить, что среди завтрашних гостей пикника и посетителей Эттингера Роуз окажется единственной, кто сможет опознать его, но если бы желания были свиньями, магазинные полки ломились бы от бекона. Он должен исходить из того, что они будут искать его, и, возможно, уже располагают фотографиями, полученными от какой-нибудь подобной женской организации в его городе.

Этим круг проблем не ограничивался. Норман был твердо убежден – и это неоднократно подтверждал его печальный опыт – в бесполезности всякой маскировки, которая в подобной ситуации являлась прямым путем к провалу. Если на то пошло, есть лишь один еще более надежный способ испоганить даже идеально подготовленную засаду, устроенную после тщательнейшего шестимесячного наблюдения и обработки гор информации – это положиться на незаменимую рацию, которая в самый ответственный момент, когда вы уже собираетесь обрушить сокрушительный удар на голову какого-нибудь подонка, вдруг начинает хрипеть и свистеть, потому что шатающийся поблизости пацан спустил на воду радиоуправляемую игрушечную лодку или решил развлечься, догоняя игрушечный гоночный автомобиль.