Апокалипсис Томаса

— В тебе что-то есть от герпесной язвы.

— Так скажите мне, где ваш Роузленд, и я от вас отстану.

— Ладно, ладно, ладно. Хорошо. Эта женщина, с которой я жил какое-то время, она не переставала приставать ко мне, совсем как ты. Но я все-таки сообразил, как положить этому конец.

Страшась ответа, я спросил:

— И как вы положили этому конец?

— Делал то, о чем просила эта безумная сука. Только так удавалось заставить ее заткнуться.

— Так где ваш Роузленд?

— Может, в будущем.

— Может?

— Есть такая версия.

— Так вы иногда думали об этом.

— Но меня это совершенно не волнует.

— Зато волнует меня.

— Что есть, то есть. И не важно, почему.

— Вы не только мыслитель, вы еще и философ.

Он зарычал от отвращения.

— Хоть бы появились эти сучьи поркеры, чтобы я мог их застрелить.

— В будущем, значит? Сэр, вы хотите сказать, что у вас есть машина времени?

Он сказал мне, что не нужна ему никакая гребаная машина времени. Потом добавил: «Это просто происходит. Но только в Роузленде. Нигде больше. Иногда я поднимаю голову, и небо синее на минуту, в другие разы — на несколько часов, и мир совсем не то дерьмо, каким он был всю мою жизнь. Я здесь, в мире, который не дерьмо, а не там».

— Вы просто поднимаете голову, и это происходит?

— Или поворачиваюсь. А потом синева уходит, небо желтое, как кошачий понос, и везде опять полная жопа. Словно что-то иногда вытаскивает меня сюда, а потом выталкивает обратно, откуда я пришел. Вероятно, то же самое происходит и с поркерами. Что-то вытаскивает их сюда, а потом выталкивает обратно.

— Тесла не мог построить машину ради этого.

— Какую машину?

— Вытаскивание и выталкивание, скорее всего, побочный эффект. Поркеры в вашем времени… они только в Роузленде?

— Черт, нет. Они везде. Хуже тараканов.

— Почему ваше небо желтое?

— Почему твое синее?

— Оно должно быть синим.

— Только не там, откуда я пришел.

Пока мы шли, он скинул лямку карабина с плеча и взял его на изготовку.

— Что-то не так? — я достал из кобуры пистолет.

— Пока ничего. Расслабься.

Через какое-то время я нарушил затянувшуюся паузу:

— Если небо желтое и в вашем будущем полно поркеров-уродов, место это довольно-таки враждебное.

— Ты думаешь?

— Что-то, похоже, случилось, между теперь и тогда.

— Все время что-то случается.

— Но что так изменило будущее?

— Кто знает, может, война.

— Атомная война?

— В нескольких использовались атомные бомбы.

— Несколько атомных войн?

— Маленьких.

— Как может атомная война быть маленькой?

— А еще — био. Может, это похуже атомной.

— Бактериологическое оружие?

— И то, что они называют наночервями.

— Что такое наночерви?

— Я не ходил в сучий колледж, знаешь ли. И не общался со сладкозадыми техногиками. Чем бы ни были эти наночерви, в результате они съели этих сучьих козлов.

— Съели их?

— После того, как съели многое другое.

Я обдумал его слова.

— И эти профессора, — добавил он.

— Какие профессора?

— Сукины дети, проводившие эксперименты.

— Какие эксперименты?

— Со свиньями.

— Атомные бомбы, вирусы, наночерви, свиньи, — подытожил я.

— Летучие мыши-вампиры. Никто не знает, откуда они взялись. Некоторые говорят, что китайцы создали их как новое оружие. А может, какой-то рехнувшийся миллиардер в Небраске. Да еще этот большой государственный проект по солнечной энергии.

— Какой государственный проект по солнечной энергии?

— Эта установка взорвалась в космосе.

— Какое это имеет значение, если взрыв произошел в космосе?

— Потому что она была очень большая.

— И насколько большой она могла быть?

— Действительно большая.

С минуту мы шли молча, а потом Кенни спросил:

— Теперь, когда ты все узнал, тебе полегчало?

— Нет, — признался я.

Когда он выглядел самодовольным, один кривой зуб нависал над нижней губой.

— Раз уж все это в твоей голове, что ты собираешься делать?

— Напьюсь до беспамятства.

— Это наилучший вариант, — кивнул Кенни.

Мы прибыли к мини-пикапу с севшим аккумулятором. В лощине под нами двадцать ворон пировали на теле убитого поркера.

Я взял с переднего пассажирского сиденья наволочку с ножовкой.