Томминокеры

Боже, что он здесь делает? И почему ему так нехорошо?

— Я чувствую себя так, будто кто-то бросил таракана в мой кофе.

— Угу.

Дуган посмотрел на него:

— Но ведь ты себя так не чувствуешь, верно? У тебя все хорошо?

— Я устал, но голова у меня действительно не болит, и я спокоен.

— А почему она должна у тебя болеть? — торопливо спросил Дуган. Разговор напоминал ситуацию из «Алисы в стране чудес». — Головная боль, мне кажется, не передается на расстоянии.

— Если тебя и еще шестерых ребят запереть в тесной комнате, то через десять минут у всех вас будет болеть голова, верно?

— Ну, наверное, так. Но то…

— Конечно, нет. Да и с погодой нам повезло. Именно поэтому я думаю, что то, что мы ищем, обладает огромной мощностью, потому что ты это уже ощутил. Я вижу, что ощутил. — Хиллмен помолчал, потом вдруг загадочно проронил:

— У тебя уже есть какие-нибудь идеи, Страшила?

— Что ты имеешь в виду?

— Ладно, — Хиллмен облегченно вздохнул. — Если появятся идеи, скажи об этом мне.

— Это безумие, — Дуган, казалось, по-настоящему рассердился. — Все, что ты говоришь, — бред. Давай-ка, разворачивайся и поехали назад. Я хочу вернуться, Хиллмен.

Ив внезапно сосредоточился на одной фразе, звучащей в его мозгу. В последние три дня, проведенные в Хейвене, он узнал, что Брайен, Мэри, Хилли и Давид могли читать мысли друг друга, он же мог их только чувствовать. Но его мысли они прочесть не смогли ни разу. Его заинтересовало, не являются ли причиной этому осколки в его голове.

— Что это? — внезапно спросил он Дугана.

— О чем вы го…

Ив свернул на обочину, поднимая клубы пыли. Они уже на милю с небольшим отъехали от городской черты; до фермы старого Гаррика оставалось около трех-четырех миль.

— Ничего не думайте, ничего не говорите, просто скажите мне, что думаю я.

— Вы думаете про какой-то осколок… Но это безумие! Люди не могут читать мысли других людей!

Дуган замолчал. Он повернул голову и уставился на Ива. Ив слышал его хриплое дыхание. Глаза Дугана расширились.

— О каком-то осколке, — повторил он. — Вот о чем вы думаете, и еще о том, что…

— Что они не могли читать мои мысли, — сказал смеясь Ив. Голову его украшала кепка, которая нередко встречается на шоферах дальних рейсов. Вот в чем причина?! Так просто! Он решил еще немного проверить Дугана. А что если представить себе… трактор?

— А что сейчас?

— Трактор. Но вы неправильно представляете себе щиток управления. Мой отец фермер. Я вырос на ферме. Эти тракторы, они…

Внезапно он замолчал, потом резко рванул на себя ручку двери и выскочил из машины.

— Когда-то давно Руфь спросила, прочитаю ли я молитву на ее похоронах, если ей не суждено пережить меня, — говорил тем временем преподобный Гухрингер, — и я рад, что могу выполнить ее желание.

Дик Аллисон скосил глаза влево и увидел лицо стоящего рядом Ньюта. Ньют выглядел усталым. За его спиной Джон Харли неприкрыто зевал; его голубые глаза не выражали ничего, кроме скуки.

Да, здесь был весь Хейвен. Как по команде, встали горожане, образуя единую семью, единое целое, которое никто не сможет разорвать.

Бобби Тремейн взял за руку Стефани Кольсон и сжал ее. Она слегка вздрогнула, глядя на него широко раскрытыми коричневыми глазами, глазами лани, встревоженной выстрелом из охотничьего ружья.

(на шоссе) (слишком близко к кораблю) (один из них — коп) (коп, да, но особенный коп — коп Руфи, он любил ее) Руфь сразу же узнала бы эти голоса. Да и некоторые из приезжих вдруг услышали их и встревоженно заозирались по сторонам, не понимая, что происходит, не зная, что уже заражены инфекцией Хейвена.

— Где можно еще найти такую храбрую и самоотверженную женщину? — вещал тем временем преподобный Гухрингер. — Она одна стоила многих. В ней жило сердце ее мужа, а жизнь ее проходила только по божьим законам. Она пряла пряжу…

Новый всплеск внутренних голосов заполнил церковь:

(жаль, что я не смог) (….) (что?) (….) (чушь собачья — пряла пряжу! Как…) (….) Странно, как будто разговаривают два голоса, но мы слышим только один, — возникла коллективная мысль, и все глаза обратились к Бобби. Только один человек в Хейвене имел теперь авторитет, и этим человеком была она, Бобби Андерсон. Два голоса, второй, наверное, принадлежит твоему вечно пьяному другу?

Внезапно Бобби поднялась с места и решительно начала прокладывать себе дорогу к выходу. На нее оглядывались, а преподобный Гухрингер даже прервал свою речь.