Ледяная тюрьма

В обществе, особенно если это была мужская компания, Петру Тимошенко редко удавалось чувствовать себя в своей тарелке, зато с техникой он всегда оказывался на короткой ноге. В рубке управления, где остался капитан, Тимошенко распоряжался вполне по-хозяйски, но этот закуток, где аппаратуры было еще больше, для молодого офицера являлся воистину домом родным.

— Готово? — спросил второй техник.

— Да. — Тимошенко прикоснулся к желтому переключателю.

Наверху, по ту сторону прочной, спасающей экипаж и все остальное, что было заключено внутри судна, оболочки, из сопла трубы, которую не заливало водой, потому что давление в ней превышало давление нависших над ними многих тонн морской воды, выскочил маленький, заполненный гелием баллон и бойко поспешил наверх. Быстро поднимаясь к поверхности моря, этот надувной шарик тащил за собой сквозь черные, светонепроницаемые воды разматывающийся на все большую длину провод. Когда баллон достиг границы между водной и воздушной стихиями, техники «Ильи Погодина» заполучили возможность фиксировать любую передачу любого сообщения, передающегося или принимающегося в любой точке восточного побережья Гренландии. Мониторинг обнимал собой все каналы связи во всех средах, единственное исключение — это проложенные под землей телефонные кабели, да, пожалуй, еще почтовая связь и записки. Все остальное «Илья Погодин» подслушивал и, как говорится, брал на карандаш. Баллон был такого же скучного серовато-синего цвета, как и волны зимнего моря, что болтали его, — и потому оставался совершенно незаметным: даже с палубы корабля, метрах в десяти, шарика уже не было видно. Прикрепленная же к нему антенна, хотя и представляла собой сложное, в смысле инженерии, сооружение, была совсем коротенькой и тоже не бросалась в глаза.

На суше, среди штатских, Тимошенко зачастую проявлял застенчивость. Он был высок, строен или скорее тощ, костляв, неуклюж и неловок в движениях и, нередко, в поведении тоже. Бывая в ресторанах и ночных клубах, да и просто на улицах больших городов, он мучался всякими нелепыми подозрениями: ему все время казалось, что все вокруг только тем и заняты, что следят за ним и дивятся его неотесанности. А вот «Илья Погодин» предлагал ему куда более надежную среду обитания, тут было его царство, а когда его владения уходили на глубину, Тимошенко вообще наслаждался ощущением своей невидимости, словно бы море, особенно на глубине, не входило составной частью в мир, включавший в себя и сушу, и воздух, и много чего еще, но было как бы параллельной вселенной. Тимошенко блаженствовал: кругом холодные черные воды, никто на него не смотрит, никто его не слышит, некому потешаться над его нескладностью. Потому что он — невидимка. Призрак.

Выждав время, за которое Тимошенко должен был успеть развернуть антенну и пробежаться по достаточно широкому радиодиапазону, капитан Горов направился в рубку дальней связи. Поприветствовав кивком младшего техника, Горов спросил у Тимошенко:

— Ну и как?

Офицер связи, придерживая наушник у левого уха, широко улыбнулся.

— Как полагается. Все слыхать.

— Что-то стоящее?

— Пока что не очень. Так, около берега американские моряки. Зимние учения. И какую-то технику испытывают.

Хотя холодная война давно кончилась, правда, уходя, она оставила за собой длинную, волочащуюся шлейфом тень, и прежние враги, как предполагалось, должны были расстаться с былой неприязнью друг к другу, а то и, как считали некоторые, превратиться в лучших друзей, тем не менее большая часть былой советской разведки и всех ее аппаратных ответвлений осталась незадетой переменами. И как заграничная сеть агентуры, так и аппаратчики внутри страны были доселе целы и невредимы. Российский Военно-Морской Флот по старинке собирал информацию, посылая суда-корабли к берегам каждой значимой западной страны и в имеющие стратегическое значение ареалы и чувствительные пункты Третьего мира. Что же, если и есть в мире что постоянное, так это вечные перемены. Если вчерашние недруги чуть ли не за сутки стремительно превратились в искренних друзей, вероятно и обратное превращение, и оно может произойти с той же живостью. И друзья станут врагами.

— Держите меня в курсе, — попросил Горов, покидая рубку дальней связи. А сам направился в офицерскую кают-компанию обедать.

13 ч. 40 мин.

Присев на корточки у коротковолнового приемопередатчика и вызвав станцию Эджуэй, Харри закричал в микрофон: