2017

Сотни тысяч российских граждан желали переодеться и присоединиться к одной из играющих сторон. Политические дамы, уже давно носившие, в подражание Первой леди, тугие защитные френчи, стали украшать себя эмалевыми и бриллиантовыми орденами в совершенно неразумных и даже вызывающих количествах. Чтобы сбить волну декоративного милитаризма, Первая леди появилась на благотворительном приеме вся в кудрявых рюшках и в шикарной белой шляпе, лихо рассекавшей кокетливую бровь. Однако эта перемена стиля не возымела действия. То был, как чувствовали все, тревожный знак для Президента, внешне похожего не столько на своего непосредственного предшественника, сколько на великого Путина, служившего теперь для кандидатов идеальным образцом. Нельзя было не заметить во время официальных интервью, что президентские плоские пальцы нервически подрагивают и норовят утянуться в безупречные манжеты, а глаза, посаженные с двух сторон буквально на нос и словно соединенные проволочной дужкой, что-то беспокойно выискивают за плечами журналистов. Президентский рейтинг уже от этого тихонько пошатнулся. Но худшее ожидало впереди, потому что страна собиралась сыграть в 2017 году свой долгожданный любительский спектакль.

Первоначально поводом для побоищ служили городские празднества и иные увеселения, которыми изобиловал августовский календарь. В Перми красные, стреляя всей толпой из одного гранатомета, удачно потопили ни в чем не повинный нарядный теплоходик, на котором местное белое казачество собиралось проплыть до Астрахани за тамошними сладкими арбузами. В Астрахани, в деревянной и горючей части города, другое белое казачество в день народного гулянья запалило принадлежавшие коммунистам рыбные склады; в ответ скуластые комсомольцы, набросив прямо на взмокшие майки глухие комиссарские кожанки, размазали казаков о белые стены астраханского кремля. В Красноярске костюмированные колчаковцы, решившие заново взять оплот Сибири, когда-то так несчастливо утраченный Верховным, штурмовали гигантский, похожий на многократно увеличенную американскую автозаправку оперный театр, где засела труппа, переодетая в хаки и в фуражки с красными звездами. Одновременно в старом чистеньком Иркутске, где деревянная и кирпичная архитектура вся белела освеженными к началу школьного года кантиками и кружевами, других колчаковцев сотнями топили в Ангаре – за непригодностью обмелевшей, еле шевелившейся речки Ушаковки, которая столетие назад приняла расстрелянного Колчака под белый, как мороженое молоко, сибирский лед.

В Питере революционные матросы захватили филиал военно-морского музея, а именно крейсер «Аврора», и попытались жахнуть из бакового орудия по отсыревшему Зимнему, увенчанному зелеными, как лягушки, и такими же мокрыми статуями, – но все на крейсере было заварено и толсто покрашено, поэтому дело кончилось всего лишь большим железным грохотом и приводом хулиганов в ближайший участок. Между тем в крупнейшие газеты Петербурга поступили факсы, в которых о своем существовании заявлял Отдельный Псковский Добровольческий корпус Северной Армии под командованием генерал-майора Вандама. Заинтригованные репортеры осадили пожилую голливудскую звезду, пытаясь выяснить, почему актер принимает участие в русских беспорядках; на это Жан-Клод Ван Дамм, похожий после косметической клиники на самого себя в роли замороженного Универсального Солдата, внятно сообщил, что все его контакты с русскими ограничились давней дракой с русским конгрессменом в каком-то ресторане и на этом раз и навсегда закончились.

То, что показывали по телевизору в участившихся новостях, не было голливудским боевиком. Жертвы костюмированных столкновений исчислялись сотнями – и это только по официальным сводкам. Самая большая кровь пролилась в тишайшем Тобольске. Городок, казалось бы, давно уснул на плоском, будто пролитом на стол Иртыше, подтопившем деревянные гнилые терема, некогда составлявшие гордость исторической сибирской столицы; стены кремля парили над этим дровяным болотом мирно, будто развешенное на веревках мокрое белье. Не бывает ничего хорошего для таких городков, когда названия их появляются в СМИ на всех мировых языках. В Тобольске романтически настроенные студенты, объявившие город новым Галлиполи и одетые дроздовцами, завели привычку собираться возле старинных, рифейской работы, чугунных пушек, чей грозный черный ряд служил в кремле для развлечения туристов. Стояла последняя летняя теплынь, пушечные жерла были забиты сладкими бумажками от сливочного пломбира, мальчики в великоватых фуражках с малиновыми околышами репетировали пьесу. Красные появились строем, все с билетами в музей. Обнаружив неприятеля между собой и началом осмотра, часть красноармейцев бросилась в атаку, размахивая кривыми, как козлиные ноги, муляжными винтовками, другая часть тихонько куда-то исчезла. Студентов, теряющих бутылки с колой и листочки с ролями, оттеснили в сторону Шведского спуска – широкого мощеного желоба, ведущего из верхнего города в нижний, в спасительные лабиринты развесистой зелени и покосившихся развалин. Но на выходе из ловушки дроздовцев встретили предусмотрительные красные бойцы, вовсе не ушедшие от драки по домам, но оперативно занявшие стратегическую позицию.