Догадавшись, что человек за ее спиной, на юге, на время притих, напуганный гибелью товарища, Лора опять передвинулась к левому переднему крылу - Еще две минутки, малыш. И все будет в порядке, - сказала она Крису.
Пригнувшись, она оглядела северный фланг. Пустыня там по-прежнему казалась необитаемой. Ветер стих, и даже перекати-поле застыли на месте.
Если их было только трое, вряд ли они оставили бы одного человека у "Тойоты", в то время как двое других пытались бы обойти ее с одной ч той же стороны. Если их трое, то наверняка те двое на южном фланге разделились бы и один начал бы обходить ее с севера. Это означало, что их четверо и даже, возможно, пятеро и что двое скрываются где-нибудь за камнями, песчаными наносами и сухим) кустарником к северо-западу от "Бьюика".
Но где?
19
Штефан поблагодарил премьер-министра и уже приготовился удаляться, когда Черчилль показал на книги на столе.
- Не забудьте их взять. Если вы их оставите, у меня будет большой соблазн заняться плагиатом!
- Это не в вашем характере, - ответил Штефан, - вы не способны списывать.
- Тут вы ошибаетесь. - Черчилль положил сигару в пепельницу и поднялся с кресла. - Если бы у меня сейчас были эти книги, уже написанные, я бы не удовлетворился публикацией их в нынешнем виде. Я бы наверняка решил, что кое-что следует подправить, и провел бы целые годы, копаясь в этих томах и переписывая только для того, чтобы потом обнаружить, что я лишил их тех самых вещей, которые в вашем будущем сделали их классикой.
Штефан рассмеялся.
- Я совершенно серьезен, - сказал Черчилль. - Вы говорили, что моя книга будет считаться одним из самых точных описаний событий. Мне этого достаточно. Я напишу ее, как я ухе ее написал, если так можно выразиться, и не буду ничего менять.
- Наверное, вы правы, - согласился Штефан.
Пока Штефан укладывал шесть томов в рюкзак, Черчилль стоял, заложив руки за спину и слегка покачиваясь.
- Мне бы хотелось спросить вас об очень многих вещах в том самом будущем, творцом которого я тоже являюсь. О вещах, которые представляют для меня куда больший интерес, чем успех или неуспех этих книг.
- Мне пора, сэр...
- Я понимаю, - сказал премьер-министр. - Я не стану вас задерживать. Но ответьте хотя бы на один мой вопрос. Я сгораю от любопытства. Ну, к примеру, что произойдет с Советским Союзом после войны?
Штефан задумался, закрывая рюкзак, но потом все-таки решился:
- Я очень сожалею, сэр, но должен сказать вам, что Советский Союз будет значительно сильнее Великобритании, равными ему будут только Соединенные Штаты.
Черчилль изумился впервые за все это время.
- Вы хотите сказать, что эта их ужасная система добьется экономических успехов и процветания?
- Нет-нет. Эта система приведет к экономическому краху, но одновременно создаст огромную военную мощь. Все советское общество подвергнется безжалостной милитаризации, а диссиденты будут уничтожены. Говорят, что их концентрационные лагеря могут соперничать с лагерями рейха.
Лицо премьер-министра оставалось непроницаемым, но глаза выражали беспокойство.
- Сейчас они наши союзники.
- Это верно. Возможно, что без них война против рейха окончилась бы поражением.
- О нет, мы бы победили, - уверенно произнес Черчилль, - только не так быстро. - Он вздохнул. - Говорят, что политика сводит вместе противоположности, но куда политике до военных союзов.
Штефан был готов отправиться в обратный путь.
Они обменялись рукопожатием.
- Ваш Институт будет превращен в щепки, обломки, пыль и пепел, - сказал премьер-министр. - Даю вам свое слово.
- Это все, что мне надо, - сказал Штефан.
Штефан засунул руку йод рубашку и три раза нажал на кнопку, включая связь с Воротами.
В то же мгновение он оказался в Берлине, в Институте. Он вышел из Ворот и направился к пульту программирования. Часы показывали, что на все путешествие в лондонское бомбоубежище он потратил ровно одиннадцать минут.
Плечо по-прежнему болело, хотя и не произошло дальнейшего ухудшения. Но постоянно пульсирующая боль утомила Штефана, и он немного посидел на стуле у пульта, отдыхая.
Затем, используя цифры, полученные на компьютере в 1989 году, он запрограммировал Ворота для своего предпоследнего скачка. На этот раз Ворота доставят его на пять дней вперед, в двадцать первое марта, в другое подземное бомбоубежище, но уже не в Лондоне, а в его собственном городе Берлине.