Зелёная Миля (Green Mile)

– Да, ты права, – сказал я, – я как раз вспоминал, как Уортон появился в блоке и чуть не убил тогда Дина Стэнтона – одного из ребят, с которыми я тогда работал.

– Как это могло случиться? – спросила Элен.

– Коварство и неосторожность, – печально ответил я. – Уортон олицетворял коварство, охранники же, что привели его, проявили неосторожность. Главная ошиб-ка – цепь на руках Уортона, она оказалась слишком длинной. Когда Дин открывал дверь в блок "Г", Уортон находился позади него. Охранники стояли по бокам, но Андерсон прав – Буйному Биллу просто нечего было те-рять. Он накинул цепь на шею Дину и стал его душить. Элен вздрогнула.

– Я все время думал об этом и не мог заснуть, поэтому пришел сюда. Я включил канал американской классики, надеясь, что, возможно, ты придешь и у нас будет маленькое свидание.

Она засмеялась и поцеловала меня в лоб над бровью. Когда так делала Дженис, у меня по всему телу бежали мурашки, и когда Элен поцеловала меня сегодня рано утром, мурашки тоже побежали. Наверное, есть что-то постоянное в жизни.

На экране шел черно-белый фильм про гангстеров сороковых годов под названием «Поцелуй смерти».

Я почувствовал, что меня опять начинает трясти, и попытался подавить озноб.

– В главной роли Ричард Уайлдмарк, – сказал я. – По-моему, это была его первая крупная роль. Я никогда не смотрел этот фильм с Дженис, мы обычно не ходили на фильмы про полицейских и воров, но я помню, что читал где-то, будто Уайлдмарк был великолепен в роли негодяя. Да, он великолепен. Очень бледный, не ходит, а плавно скользит... все время называет других «дерьмо»... говорит о стукачах, о том, как сильно он ненавидит стукачей...

Несмотря на все усилия, меня опять колотило, и я ничего не мог поделать.

– Белокурые волосы, – прошептал я. – Длинные свет-лые волосы. Я досмотрел до того места, где Уайлдмарк сталкивает пожилую женщину в коляске с лестницы, а потом выключил.

– Он напомнил тебе Уортона?

– Он был Уортоном, – сказал я. – По жизни.

– Пол, – начала Элен и запнулась. Она смотрела на потухший экран телевизора (коробка подключения кабеля все еще была включена, красные цифры показывали 10 – номер канала американской классики), потом снова повернулась ко мне.

– Что? – спросил я. – Что, Элен? – И подумал: «Она сейчас скажет, что я должен прекратить об этом писать. Что я должен порвать то, что уже написано, и покончить с этим».

Но она сказала: «Только не бросай писать из-за этого».

Я уставился на нее.

– Закрой рот, Пол, ворона залетит,

– Извини. Просто я... просто...

– Ты думал, что я скажу тебе прямо противопо-ложное, так?

– Да.

Она взяла мои руки в свои (так нежно-нежно – ее длинные прекрасные пальцы с узловатыми ужасными суставами) и наклонилась вперед, неотрывно глядя в мои голубые глаза своими карими, левый из которых был слегка замутнен катарактой.

– Наверное, я слишком стара и хрупка, чтобы жить, – сказала она, – но я еще не слишком стара, чтобы думать. Что такое несколько бессонных ночей в нашем возрасте? Или привидение по телевизору, ну и что? Разве ты никогда не видел привидений?

Я вспомнил о начальнике Мурсе, о Харри Тервиллиджере и Брутусе Ховелле, подумал о матушке и о Джен, моей жене, умершей в Алабаме. Я знаю, что такое привидения, точно знаю.

– Нет, – повторил я. – Видел, и не раз. Но, Элен, это был просто шок. Потому что это был он.

Она снова поцеловала меня, потом встала, пошаты-ваясь и прижимая ладони к бедрам, словно боясь, что суставы прорвутся сквозь кожу наружу, если она сделает неосторожное движение.

– Я, пожалуй, не буду смотреть телевизор, – решила она. – У меня есть лишняя таблетка, я ее берегла на черный день... или ночь. Я сейчас приму ее и пойду опять спать. Может, и ты сделаешь то же самое.

– Да, наверное, тоже пойду, – сказал я. И на секунду вдруг подумал предложить ей пойти вместе. Но потом увидел затаенную боль в ее глазах и решил не делать этого. Потому что она может согласиться, и согласиться только ради меня. Нехорошо.

Мы ушли из телевизионной комнаты (я не возвели-чиваю ее этим названием, даже не иронизирую) рука об руку, я подстраивался под ее шаги, а она шла медленно и осторожно. В здании было тихо, лишь только кто-то за одной из закрытых дверей стонал во сне от кошмарного сна.

– Как думаешь, ты сможешь заснуть? – спросила она.

– Да, наверное, – ответил я, хотя, конечно же, не мог, я лежал на кровати до рассвета, думая о «Поцелуе смерти». Я видел, как Ричард Уайлдмарк, дико хохоча, привязывал пожилую леди к коляске, а потом сталкивал вниз по лестнице. «Вот так мы поступаем со стукачами», – сказал он ей, и тут его лицо превратилось в лицо Вильяма Уортона, такого, каким он был в тот день, когда поступил в блок "Г" на Зеленую Милю: