Любовь в седьмом вагоне

– Нет! Я сделал ставку в Интернете! – крикнул в ответ Смоляков, густым актерским тембром перекрывая ураган.

Жидкая грязь дрожала и текла у них под ногами. Призрачная мгла аккуратно, будто гребенку из волос, вынула из земли половину забора, и тут же произошло торжественное вознесение «крайслера», поплывшего, покачивая багажником, по смутному мусорному воздуху. Константин Вожеватов, приплясывая с задранным на голову хвостом пиджака, ловил в объектив раздувшееся и потемневшее тело смерча.

– Сюда! Дурень! Сюда беги! – кричал ему Смоляков, размахивая рукой.

– Я богат!.. Я богат!.. – донеслось сквозь прерывистый вой.

В эту самую минуту «крайслер» нежно, взасос поцеловался с углом смоляковского дома и, рассыпая битое стекло, грохнулся без сил. И тут же смерч навалился, налег на домище, сел на него, как медведь, завертелась в столбе жеваная щепа. Кира и Смоляков, схватившись за руки, захлебываясь тусклым ураганом, бросились в убежище.

ПОД ПОКРОВОМ МОЦАРТА

Секретарша Галя смотрела на Ситникова с обожанием, еще вчера запрятанным, потупленным, а сегодня сияющим открыто в ее широко расставленных круглых глазах, словно что-то быстро-быстро читающих у Ситникова на лице. Ситникову было даже неудобно есть булку, хотя с утра не было маковой росинки во рту, сперва в офис, куча дел, потом на вокзал, и вот: притемненное купе спального вагона, занавесочки, рюшечки, поющая ложечка где-то на полу, Галя в постели напротив, натянувшая простыню на млечное плечо.

Шеф сделал Ситникову царский подарок, прикомандировав к нему главное свое сокровище: идеального секретаря. Галочка, Галина Валентиновна Панова, пришла в «АРТ-Строй» с третьего курса МАрхИ, но не стала ни дизайнером, ни архитектором, заняла ровно свое место в приемной и за восемь лет работы взяла в свои маленькие крепкие руки, всегда украшенные цветными, как конфетки, сверкающими перстеньками, столько дел, что страшно подумать. У Гали, институтской и школьной отличницы, была стопроцентная память, причем не механическая, а оперативная. В ее ладно и крепко посаженной головке, защищенной от ударов судьбы подушкой кудрей, содержались трехмерные динамические модели, включавшие всех сотрудников фирмы, всех заказчиков с их звонками и факсами, всех чиновников, имевших касательство к возводимым или когда-либо возведенным объектам. Казалось, Галочка просто неспособна что-то забыть или перепутать. Шеф, властный мужик с солью и перцем в лохматой седине, давно превратился в ее тамагочи: Галя его кормила, лечила, составляла его расписание, так им крутила в течение дня, что шеф успевал гораздо больше, чем мог предположить. При этом Галя не сидела, как пришитая, с утра до ночи над шеренгой телефонов: переводила звонки на мобильный и преспокойно уезжала по служебным и личным делам на своем ярко-красном крошечном «смарте», похожем не на настоящий автомобиль, а на забавный персонаж мультфильма. Она всегда появлялась в офисе ровно за десять минут до того, как возникала ситуация, требующая ее присутствия; она варила божественный кофе, крепкий и терпкий, с плотным, шелковым шариком пены; она никогда не срывалась, даже если у всех вокруг нервы ходили ходуном, никогда не теряла целеустремленности; Галочкина улыбка, от которой ее ясноглазое личико сверкало, как брошка, была талисманом фирмы.

Шеф согласился осиротеть на четыре дня только потому, что дела на объекте окончательно запутались. «АРТ-Строй» более-менее честно выиграл конкурс на строительство в N-ске торгово-развлекательного комплекса. Однако местные фирмы не смирились с тем, что на их территорию пролезли московские, и при помощи чиновников из комитета по строительству утопили проект в круговых согласованиях. Ситников был готов квалифицированно ответить на все технические вопросы. Но вот организовать ему такую возможность, собрать чиновников, норовивших разбежаться, пройти насквозь приготовленные для москвичей тупики – это могла только умница Галочка, казалось, управлявшая при помощи смоделированных в своей голове человечков реальными людьми.

Разумеется, шеф не мог предположить, что серьезная командировка буквально с вокзала превратится в незапланированное любовное приключение.

Леша Ситников тоже был по-своему человеком особенным. Длинный, сутулый, шаркающий на ходу, передвигавшийся с грацией больного жирафа, Ситников вовсе не был красавцем голливудского образца. Но сумрак в близоруких серых глазах, падающая на глаза драматическая лопасть черных волос, длинные кисти рук, как бы немного чужие владельцу, словно затянутые в тонкие перчатки, – все это неодолимо притягивало представительниц прекрасного пола. Ситников совершенно не постигал природу той энергии, что возникала в человеке, когда человек влюблялся. Возможно, способность вызывать любовь была обратно пропорциональна способности ее испытывать, и Ситников, вот честно, никогда не чувствовал той одержимости, объектом которой регулярно становился.