История Лизи

Вопрос, который она только собралась задать в автомобиле, касался пруда, к которому можно было пройти, следуя разломанному указателю. Тропа вела к тому самому пруду, о котором он постоянно упоминал в лекциях? Лизи не спросила, потому что ответ был слишком уж очевиден. Его слушатели могли верить, что это мифический пруд, языковой пруд (к которому мы всё спускаемся, чтобы утолить жажду, поплавать, даже половить рыбку) — метафора, но она-то теперь знала, что к чему. Пруд действительно существовал. Она это знала, потому что знала Скотта как никто. Она знала, потому что побывала там. С Холма нежного сердца сбегала тропа, которая вела к этому пруду через Волшебный лес. И чтобы попасть туда, нужно было пройти Колокольчиковое дерево и кладбище.

— Я пошла, чтобы привести его, — прошептала Лизи, сжимая лопату. Потом добавила: — Господи, я помню луну… — Её тело покрылось гусиной кожей, и она заёрзала на кровати.

Луна. Да, она самая. Кроваво-красная, невероятно огромная, столь резко отличающаяся от северного сияния и холода, которые остались в другом мире. Сексуальная, летняя, фантастическая, освещавшая каменную долину у пруда гораздо лучше, чем того хотелось Лизи. Она видела это так же ясно, как и тогда, потому что прорвалась сквозь пурпурный занавес, просто сорвала его, но воспоминание — всего лишь воспоминание, и у Лизи сложилось ощущение, что она вспомнила всё, что могла. Что-то, какие-то мелочи вроде одной-двух её фотографий в книгозмее, возможно, остались, но на том предстояло поставить точку и вновь вернуться туда, в Мальчишечью луну.

Вопрос заключался в одном: сможет ли она?

И тут же возник второй вопрос: «А если он теперь один из тех, кто в саванах?»

На мгновение перед мысленным взором Лизи возникла чёткая картинка: десятки молчаливых фигур, которые могли быть трупами, обмотанными простынями. Только все они сидели. И, как ей показалось, дышали.

По телу прокатилась дрожь. Отозвалась болью в изуродованной груди, несмотря на викодин, и не было никакой возможности унять эту дрожь, пока она сама не сошла на нет. А когда сошла, Лизи поняла, что может обдумывать планы на ближайшее будущее. И самым важным на текущий момент являлся ответ на вопрос, сможет ли она попасть туда в одиночку… потому что ей требовалось попасть туда, ждали её там фигуры в саванах или нет.

Скотт мог проделывать это сам и мог брать с собой старшего брата Пола. Взрослым он смог взять туда Лизи, в ночь, которую они провели в отеле «Оленьи рога». А что произошло семнадцатью годами позже, в ту холодную январскую ночь 1996 года?

— Он не ушёл полностью, — прошептала Лизи. — Он сжимал мою руку. — Да, ей ещё пришла в голову мысль, что где-то в другом месте он вкладывает в пожатие всё, что у него есть, но означало ли это, что он перенёс её в Мальчишечью луну?

— Я ещё и кричала ему. — Лизи улыбнулась. — Говорила, что он должен перенести меня туда, где находится сейчас… и я всегда думала, что он…

Чушь собачья, маленькая Лизи, ты вообще об этом не думала. Правда? Не думала до сегодняшнего дня, когда твою грудь едва не вскрыли, как банку консервов, и тебе пришлось подумать. Поэтому если ты думаешь об этом, то думай как следует. Он тянул тебя к себе что было мочи? Тянул?

Она уже склонялась к тому, чтобы отнести этот вопрос к категории тех, ответа на которые не найти, вроде что первично, курица или яйцо, когда вспомнила слова Скотта: «Лизи, ты чемпионка в этом…»

То есть в 1996 году она сделала это сама. Пусть так, но Скотт всё равно был жив, и этого рукопожатия, хоть и очень слабого, хватило, чтобы сказать ей, что он на другой стороне, создаёт для неё канал связи…

— Он всё ещё существует. — Она вновь крепко сжимала черенок лопаты. — Этот путь на другую сторону должен существовать, потому что Скотт всё это подготовил. Оставил мне эту долбаную охоту на була, чтобы я прошла этим путём. А потом, вчера утром, в кровати с Амандой… это был ты, Скотт, я знаю, ты. Ты сказал, идёт кровь-бул… и приз… напиток, ты сказал… и ты назвал меня любимой. Так где ты сейчас? Где ты сейчас, когда нужен мне, чтобы я смогла перебраться на ту сторону?

Нет ответа, только тиканье настенных часов.

«Закрой глаза. — Это он тоже сказал. — Визуализируй. Как можно чётче. Это поможет. Лизи, ты чемпионка в этом».

— Лучше бы мне ею быть, — сообщила она пустой, залитой солнцем, лишённой Скотта спальне. — Да, лучше бы мне ею быть.