Воспламеняющая взглядом

– В течение дня Макги обязательно выйдет проветриться, – сказал Рэйнберд на коротком инструктаже. – Скорее всего, девочка тоже, но Макги обязательно. Если он выходит один, я его снимаю одним выстрелом, а Джулз быстро и без шума оттаскивает в сторону. То же самое, если девочка выходит одна. Если они выходят вдвоем, я беру девочку, Джулз берет Макги. Вы все только на подхвате, ясно? – Здоровый глаз Рэйнберда слепил их, как фара. – На всякий пожарный. Конечно, если дойдет до пожара, вы все рванете к озеру тушить самих себя. Вас берут на тот случай, один из ста, когда вы сможете пригодиться. И, конечно, чтобы засвидетельствовать, как я сел в калошу... если я сяду. Шутку встретили жиденькими смешками. Рэйнберд предостерегающе поднял палец.

– Но если один из вас чихнет не вовремя и спугнет их, я лично позабочусь, чтобы он сдох на дне ямы в самых диких джунглях Южной Америки. Вы знаете, я слов на ветер не бросаю. Итак, в этом спектакле вы на подхвате. Запомните.

Позднее, когда все собрались прорепетировать «в декорациях» – таковыми послужил богом забытый мотель в Сент-Джонсбери, Рэйнберд отвел в сторону Дона Джулза.

– Ты читал досье на Макги, – сказал он.

Джулз курил «Кэмел».

– Читал.

– Ты понял, что значит мысленное внушение?

– Понял.

– Понял, что произошло с двумя нашими в Огайо? Когда они пытались увезти его дочь?

– Я видел Джорджа Уэринга в деле, – невозмутимо ответил Джулз. – У него вода сама закипала, хоть чай заваривай.

– Этот может выкинуть что-нибудь необычное. Я просто хочу внести ясность. Сделать все надо молниеносно.

– Сделаем.

– Учти, он всю зиму копил силы. Если он успеет послать импульс, считай, тихая палата на ближайшие три года тебе обеспечена. Объявишь себ птичкой или там репой...

– Ладно.

– Что ладно?

– Сделаем, Джон. Не бери в голову.

– Они могут выйти вдвоем, – настойчиво продолжал Рэйнберд. – Они теб не увидят, ты будешь сбоку от крыльца. Подожди, пока я сниму девочку. Отец бросится к ней. Ты зайдешь со спины. Целься в шею.

– Ясно.

– Смотри не промажь!

Джулз едва заметно улыбнулся и сделал затяжку.

– Не промажу.

Чемоданы стояли наготове. Чарли надела парку поверх лыжного комбинезона. Энди застегнул молнию на куртке, взял чемоданы. На душе было скверно. Что-то свербило. Холодок предвидения.

– Ты тоже чувствуешь? – спросила Чарли. Ее личико было бледным, ничего не выражающим. Энди через силу кивнул.

– Что же делать, папа?

– Будем надеяться, что мы почувствовали опасность раньше времени, – ответил он, хотя так не думал. – Что нам еще остается?

– Что нам еще остается? – отозвалась она эхом. Она подошла к нему и привстала на цыпочки, чтобы он взял ее на руки; он и забыл, когда такое было в последний раз... года два назад, не меньше. Как же бежит время, как быстро растут наши дети, прямо на глазах, устрашающе быстро.

Он поставил чемоданы, поднял ее, прижал к себе. Она поцеловала его в щеку и тоже прижалась.

– Ну что, ты готова? – спросил он, опуская ее на пол.

– Готова, – сникла Чарли. Глаза у нее были на мокром месте. – Папа... я не стану ничего зажигать. Даже если они не дадут нам уйти.

– Ну что ж, – сказал он, – и не надо. Я все понимаю, Чарленок.

– Папа... я люблю тебя.

Он кивнул.

– Я тебя тоже люблю, малыш.

Энди распахнул дверь. В первую секунду свет ослепил его. Но потом глаза попривыкли, и все стало на свои места: утро, солнце, тающий снег. Справа пронзительно голубели рваные лоскуты воды среди льдин Ташморского озера. Перед ними стеной стояли сосны. Сквозь просвет едва виднелс ближайший дом с зеленой кровлей, освободившейся наконец от снега.

Лес затаился, и Энди ощутил новый прилив беспокойства. Каждое утро, с тех пор как началась оттепель, их встречала трелью какая-то пичуга – где она сегодня? Не слыхать... одна капель звенит. Господи, ну что стоило Грэнтеру протянуть телефонный кабель! Энди чуть не выкрикнул что было мочи: Кто здесь? Но он сдержался – и без того Чарли напугана.

– Вроде все в порядке, – сказал он вслух. – Они до нас еще не добрались... если вообще хотят добраться.

– Вот и хорошо, – произнесла она бесцветным голосом.

– Тогда пришпорим лошадок, малыш – сказал Энди и в сотый раз подумал: А что нам остается? И еще подумал о том, как же он их ненавидит.

Чарли направилась к выходу; она прошла мимо сушилки, заполненной перемытой после завтрака посудой. Весь дом блестел как новенький; кажда вещь лежала на своем месте. Дед был бы доволен.