Автоматная баллада

– Прощай!

– Удачи вам!

Бывший десятник Гвардии Храма Энрико, бывший сержант пограничных войск Комаров Эдуард Генрихович привалился к стене и закрыл глаза.

Ему было хорошо. Впервые за последний час. Даже боль куда-то ушла, отступила вглубь, напоминая о себе лишь ноющим покалыванием. Он знал, что вскоре она Наверняка вернется, и знал, что его здесь уже не будет.

Но это было не главное. Главное он успел сказать. Жаль, что не вышло самому, но парень не подведет. Раз пообещал мне – не подведет, как и мой старик Макс.

«Анюте с ним будет так же надежно, как со мной… а в чем-то даже и лучше, – подумал он и усмехнулся: – Молодость-молодость. Удачи вам, ребята, и пусть у вас все будет хорошо!»

Он снова закашлялся, не открывая глаз, перетащил автомат на колени. Прислушался – нет, шагов не слышно. Похоже, Сергей с Анной уже были достаточно далеко, но все же лучше выждать еще немного, для гарантии, тем более что время пока терпит.

Потом он услышал шум, который узнал не сразу. А вспомнив наконец, даже не особо удивился – конечно же, это ревели турбины «вертушки», «Ми-8Т», рабочей лошадки пограничного десанта, и он снова сидел в его грохочущем брюхе. Край жесткого сиденья вдавился в ногу, каска то и дело норовила сползти на глаза, а в проеме мелькала ведомая «восьмерка». Они вновь летели «за речку», и уже через пару минут их начало мотать, вертолеты снижались «кленовым листом», виляя по курсу и крену, чтобы те, на земле, черта с два могли взять правильное упреждение. Лейтенант рявкнул «Пошли!», и он вторым, сразу за пулеметчиком, вывалился в облако взвихренной лопастями пыли, влево-влево-влево. Здоровенный «дух» поднялся из-за камня, словно чертик из табакерки, выпрыгнул, ствол «бура» уже был направлен ему в лицо, и он нажал спуск, почти не веря, что успеет первым…

…но так и не расслышал выстрела.

ВИКТОР

– Ну как я тебе?

– Это – плащ! – медленно проговорил Швейцарец. – Мой рабочий плащ. Он лежал в стороне от кучи высотой в полтебя.

– И ничего-то ты не понимаешь…

Тайна, придерживая полы, продефилировала перед Швейцарцем вначале справа-налево, затем обратно.

– Пожалуй, он мне походит.

– Он у тебя по полу волочится.

– Укорочу. Вот возьму твой страшный ножик и чик-чик… Вик, ты чего?

– Не смешно.

– Вик!

Плащ улетел в сторону, отброшенный так, словно в каждом из его многочисленных карманов и кармашков обнаружилось по скорпиону.

– Ну прости-прости-прости… я ведь шутила, Вик, ну неужели было непонятно?

– Понятно.

– Тогда почему… – девушка на миг запнулась, – у тебя вдруг такое лицо сделалось?

– Какое – «такое»? Уродливое?

– Нет, хуже… страшное. Ты на меня посмотрел… Вик, пожалуйста… если я что-нибудь опять сделаю не так, лучше ударь меня.

– Перестань. Все в порядке.

– Нет, не в порядке! – запальчиво возразила она. – Если ты на меня так смотришь… не может быть в порядке! Я…

– Ти-хо.

Швейцарец совсем негромко произнес это короткое слово – и Тайна даже не сразу поняла, что ее тело выполнило команду прежде, чем она ее поняла. Сначала был холодный, словно каскад ледяной воды, удар, заставивший все мышцы застыть, закаменеть, и лишь потом она осознала услышанное… и что стоит на коленях, полусогнувшись в нелепой позе, с открытым ртом. И не дыша.

Ее собственное тело предало ее, шевельнуть мизинцем сейчас казалось тяжелее, чем минуту назад сдвинуть пудовый камень. Верными остались только глаза, ими-то она и попыталась крикнуть: «Что случилось?!»

– Мне трудно это объяснить, – начал Швейцарец, и звук его обычной речи сработал приказом «Отомри!» – напрягшиеся мышцы разом обмякли, девушка покачнулась… поняла, что ее удерживают…

… на весу и прижав к груди, будто домашнюю кошку.

– Просто я долго был один, – спокойно продолжил Швейцарец. – И за этот период сформировал ряд привычек. Часть – сознательно, а часть пришла вроде как и сама по себе, хотя само по себе ничего в мире не происходит. А привычки – это только с виду мелочь, а на самом деле у-у какая жуткая штука. Знаешь ведь поговорку?

Девушка качнула головой.

– Нет? – удивился он. – Старая, довоенная поговорка: «Посеешь поступок – пожнешь привычку. Посеешь привычку – пожнешь характер. Посеешь характер…»

– Вспомнила, – сказала Тайна. – Теперь вспомнила. Посеешь характер – пожнешь судьбу!

– Верно. А я… я очень долго и старательно внушал всем и каждому, что трогать принадлежащие мне вещи не просто рискованно, а чертовски опасно. Смертельно опасно. Все, что принадлежит мне, входит в зону моей личной безопасности, посягательство на которую я приравниваю к посягательству на свою жизнь – и реагирую соответственно. Причем, – досадливо нахмурился он, – похоже, на уровне безусловного рефлекса реагирую.