Кристина

— Где ты учишься? — спросила она. Ее пальцы перебирали складки на слаксах, и она заставила их лежать спокойно.

— В Питсбурге, — кратко ответил хитчхайкер. Его глаза встретились с ее глазами в зеркале, и она опустила взгляд. Красно-клюквенные слаксы. Она надела их из-за Эрни: однажды он сказал, что они ему нравятся — может быть, потому, что плотно облегали ее бедра. Плотнее, чем «Левайсы». Она почему-то пожалела, что не выбрала что-нибудь менее вызывающее. Или не сшила себе какое-нибудь рубище. Она попыталась улыбнуться — идея была довольно забавной, но у нее ничего не вышло. Она не могла не признаться себе самой:

Эрни оставил ее наедине с незнакомым человеком (наказание? Это она предложила подобрать его), и теперь ей было страшно.

— Плохие вибрации, — неожиданно сказал хитчхайкер, и у нее перехватило дыхание. Его слова были обдуманны и решительны. Она могла увидеть Эрни через витринное окно, стоявшего в очереди шестым по счету. До кассы ему было еще довольно далеко. Она поймала себя на мысли о том, как перчатки незнакомца хватают ее за горло. Конечно, она успевала дотянуться до гудка… но прозвучит ли он? Она поняла, что без всяких видимых причин сомневалась в этом. Она подумала, что могла девяносто девять раз бить по нему и не добиться результата. Но если так, то на сотый раз была бы задушена этим хитчхайкером, на чью милость была оставлена, а гудок все равно не сработал бы. Потому что… потому что Кристина не любила ее. Больше того, ей казалось, что та внутренне ненавидит ее. Вот так все было просто. Безумно, но просто.

— И-извините? — Она взглянула в зеркало и, к своему безмерному облегчению, увидела, что хитчхайкер вовсе не смотрел на нее; он рассматривал машину. Кончиками пальцев он провел по обшивке сидений.

— Плохие вибрации, — повторил он и покачал головой. — В этой машине — не знаю почему, но я улавливаю плохие вибрации.

— В самом деле? — спросила она, надеясь, что ее голос прозвучит не слишком эмоционально.

— Да. Когда я был ребенком, я застрял в лифте. С тех пор у меня бывают приступы клаустрофобии. В машине у меня их еще не было, но сейчас я чувствую именно такой приступ. По-моему, о мой язык можно зажечь кухонную спичку — так пересохло у меня во рту.

Она засмеялась коротким, принужденным смехом.

— Если бы не так поздно, я бы вылез из машины и пошел пешком, — враждебно добавил он, и, когда Ли глянула в зеркало, его глаза показались ей совсем не дикими, а просто беспокойными. Он не был похож на Чарли Мэнсона и явно не шутил насчет клаустрофобии. Ли удивилась тому насколько была глупой… хотя знала почему. Прекрасно знала.

Дело было в машине. Просто свою неприязнь к Кристине она перенесла на хитчхайкера, потому что… ну, потому что было почти естественно испугаться незнакомого патлатого парня, случайно подобранного на дороге, но совершенно неестественным было чувство страха перед машиной, неодушевленной конструкцией из стали, стекла, пластика и хрома. Последнее было даже не эксцентрично, а абсолютно безумно.

— Ты никакого запаха не чувствуешь, нет? — спросил он вдруг.

— Какого-нибудь запаха?

— Да, плохого запаха.

— Нет, не чувствую. — Теперь ее пальцы перебирали нижний край свитера, вытягивая из него пучки ангоры. В груди гулко стучало сердце. — Наверное, это твоя клаустрофобия.

— Наверное.

Но она чувствовала его. Под приятным, щекочущим ноздри ароматом свежих кожаных покрытий и новой обивки был какой-то слабый запашок: едва заметный запах чего-то старого. Просто душок… застоявшийся душок.

— Послушай, можно, я немного опущу окно?

— Если хочешь, — сказала Ли, пытаясь говорить непринужденным голосом. Перед ее мысленным взором предстала фотография из вчерашней утренней газеты, на которой был изображен Шатун Уэлч. Под ней была подпись: ПИТЕР УЭЛЧ, ЖЕРТВА ФАТАЛЬНОГО ДОРОЖНОГО ИНЦИДЕНТА. ПОЛИЦИЯ СЧИТАЕТ ВОЗМОЖНЫМ ПРЕДНАМЕРЕННОЕ УБИЙСТВО.

Хитчхайкер открутил окно на три дюйма, и ворвавшаяся струя холодного воздуха разогнала неприятный запах. Внутри «Макдоналдса» Эрни подошел к кассе и делал заказ. Глядя на него, Ли испытала такое головокружительно двойственное чувство любви и страха, что ее стало мутить от этой тошнотворной смеси — во второй или в третий раз за последнее время она пожалела, что не остановила свой выбор на Дэннисе. На Дэннисе, который казался таким надежным и благоразумным…