Апельсины из Марокко

Сбил меня паренек, вроде даже щупленький с виду, но спортивный, бородатый такой, должно быть, геолог из столичных. Те, как в наши края приезжают, сразу запускают бороды. Вовремя он меня с копыт снял.

Наши уже драпали во все стороны, как зайцы. Вовик убежал, и Петька, и Полтора-Ивана, и другие.

– Пойдем шампанского выпьем, – предложил я бородатому.

Свой парень, сразу согласился.

– Пошли в «Маяк», – говорю, – угощаю.

Денег у меня, конечно, не было, но я решил Эсфирь Наумовну уломать. Пусть запишет на меня, должен же я угостить этого паренька за хороший и своевременный удар.

– Пошли, старик, – засмеялся он.

– А ты с какого года? – спросил я его.

– С тридцать восьмого.

Совсем пацан, ей-богу! Действительно, я старик.

– Небось десятилетка за плечами? – спрашиваю я его.

– Институт, – отвечает. – Я строитель. Инженер.

И тут подходит к нам девица, такая, братцы, красавица, такая стиляга, прямо с картинки.

– Катя, знакомься, – говорит мой дружок, – это мой спарринг партнер. Пошли с нами шампанское пить.

– А мы очередь не прозеваем, Колька? – говорит девица и подает мне руку в варежке.

А я, дурак, свою рукавицу снимаю.

– Корень, – говорю я, – тьфу ты, Валькой меня зовут… Валентин Костюковский.

Пошли мы втроем, а Катюшка эта берет нас обоих под руки, понял? Нет, уговорю я Эсфирь Наумовну еще и на шоколадные конфеты.

– Крепко бьет ваш Колька, – говорю я Катюше. – Точно бьет и сильно.

– Он у меня такой, – смеется она.

А Колька, гляжу, темнеет. Такой ведь счастливый, гад, а хмурится еще. На его месте я бы забыл, что такое хмурость. Пацан ведь еще, а институт уже за плечами, специальность дефицитная на руках, жилплощадь небось есть и девушка такая, Господи Боже!

В хвосте очереди я заметил Петьку. Он пристраивался, а его гнали, как нарушителя порядка.

– Да я же честно хочу! – кричал Петька. – По очереди. Совесть у вас есть, ребята, аль съели вы ее? Валька, совесть у них есть?

– Кончай позориться, – шепнул я ему.

А Катя вдруг остановилась.

– Правда, товарищи, – говорила она, – что уж вы, он ведь осознал свои ошибки. Он ведь тоже апельсинов хочет.

– В жизни я этого продукта не употреблял, – захныкал Петька. – Совесть у вас есть или вас не мама родила?

– Ладно, – говорят ему в хвосте, – вставай, все равно не хватит.

– Однако надежда есть, – повеселел Петька.

В столовой был уют, народу немного. Проигрыватель выдавал легкую музыку. Все было так, как будто снаружи никто и не дрался, как будто там и очереди нет никакой. С Эсфирь Наумовной я мигом договорился.

– Люблю шампанское я, братцы. Какое-то от него происходит легкое кружение головы и веселенькие мысли начинают прыгать в башке. Так бы весь век я провел под действием шампанского, а спирт, ребята, ничего, кроме мрачности, в общем итоге не дает.

– Это ты верно подметил, – говорит Колька, – давно бичуешь?

Так как-то он по-хорошему меня спросил, что сразу мне захотелось рассказать ему всю свою жизнь. Такое было впечатление, что он бы меня слушал. Только я не стал рассказывать: чего людям настроение портить?

Вдруг я увидел капитана «Зюйда», этого дьявола Володьку Сакуненко. Он стоял у буфета и покупал какой-то дамочке конфеты.

Я извинился перед обществом и сразу пошел к нему. Шампанское давало мне эту легкость.

– Привет, капитан! – говорю я.

– А, Корень! – удивляется он.

– Чтоб так сразу на будущее, – говорю, – не Корень, а Валя Костюковский, понятно?

– Понятно. – И кивает на меня дамочке: – Вот, познакомьтесь, любопытный экземпляр.

– Так чтобы на будущее, – сказал я, – никаких экземпляров, понятно? Матрос Костюковский – и все.

И протягиваю Сакуненко с дамой коробку «Герцеговины Флор», конечно, из лежалой партии, малость плесенью потягивают, но зато марка! Есть у меня, значит, такая слабость на этот табачок. Чуть я при деньгах или к Эсфирь Наумовне заворачиваю в «Маячок», сразу беру себе «Герцеговину Флор» и покуриваю.

– Слушай, капитан, – говорю я Сакуненко. – Когда в море уходите и куда?

– На сайру опять, – говорит капитан, а сам кашляет от «Герцеговины» и смотрит на меня сквозь дым пронзительным взглядом. – К Шикотану, через пару деньков.

– А что, Сакуненко, у вас сейчас комплект? – спрашиваю я.

– А что?

– А что, Сакуненко, – спрашиваю опять, – имеешь все еще на меня зуб?

– А ты как думаешь, Валя? – человечно так спрашивает Сакуненко.