Гонец из Пизы

– Что?

– А то, что сами по себе крейсера по рекам не ходят, тем более Аврора. Это пьяному ежу понятно. На ней знаешь кто командир? Контр-адмирал Иванов, он еще в войну крейсером Громобой командовал. Такого просто так не поставят. Значит, кто-то дал на это приказ. А раз наверху молчат – значит, на самом верху этот приказ и дали.

– А им-то на хрена?

– А потому что иначе уже ничего сделать невозможно, везде сидят воры, повязанные бандитами, хрен сдвинешь. Чуть дернешься, хоть ты на самом верху, – еще одно заказное убийство депутата или замминистра, и гуляй Вася. А тут семь сотен морской пехоты на крейсере, орудия и пулеметы, замучишься подбираться. Вот в Калязине дали залп из шестидюймовок по мэрии – разнесли в пыль, понял! И за час навели порядок в городе. Мафию перестреляли, богатеньких потрясли. У тебя вообще телик есть? Ты газеты хоть читаешь?

– Да там только политика и скандалы, и все вранье… А что, писали?

– Или! На первой странице фотография была! А в Угличе у одного из команды невеста была, так они причалили и устроили свадьбу, вообще был праздник братания с населением, полгорода гуляло. А в деревнях землю и всю технику народу раздают, поровну и без всяких выкупов.

– И еще коттеджи новых русских вообще жгут!

– Вот тут, кстати, они неправы. Это тоже народу раздавать надо. Мебель, аппаратуру, драгоценности, – все, а сами коттеджи – особо нуждающимся в жилье. Многосемейным и под детские сады.

– А правда, у нас говорили, что они в Череповце директора завода повесили?

– Прямо на кране! Он завод приватизировал, а работяги без гроша сидят, а у самого вилла на Кипре и два джипа. Заставили его подписать передачу акционерки трудовому коллективу – а самого вздернули.

– А народ что?

– А народ что. Народ сказал: Вот так-то, блядь!

– 24 —

Воздушную тревогу сыграли а) спозаранок; б) сдуру; в) на всякий случай. Выразилось это в том, что все вскочили и разбежались по заведованиям. В любом случае для атаки с воздуха крейсер был беззащитен, как черепаха. Но прочно приспособленный к собачьей вахте Беспятых счел за благо соблюсти дух Устава и инструкции: к рассвету недоспавший человек бывает особенно мнителен.

Зашедший с востока на небольшой высоте бомбардировщик казался неправдоподобно огромным. Странно тонкий и длинный в пропорциях стреловидный силуэт, черный на фоне розовеющего неба, был красив и жутковат. Он плыл в тающей полумгле, распростертый над землей и водой, раскатисто и низко грохоча четырьмя турбинами, скошенными по две к фюзеляжу. Картина попахивала атомным апокалипсисом, до поры оформленным с каким-то любовным инфернальным изяществом.

– Градусов под тридцать на пересечку курса идет, – проговорил Ольховский, задрав голову. – Самый тот угол для бомбометания.

– М-3, – сказал Колчак. – У-бомбер, стратегическая авиация… старье. Под водородную бомбу делался.

– Не станут же они нас на фарватере топить. Проход загородят.

– Успокойся, для нас штурмовик подняли бы… или крокодил.

Плотная волна гула перекатилась через мостик и стала удаляться. С каплевидных обтекателей на концах крыльев срывались полупрозрачные ленты инверсии. Блеснуло остекление хвостовой кабины стрелка с двумя черточками спаренной пушки.

– Что он здесь делает? – Ольховский медлил давать отбой тревоги.

– А мы что здесь делаем?… В Кубинку, вероятно, на посадку пошел, или еще куда рядом. Они издалека в посадочную глиссаду входят.

До подъема уже не заснули, сказалось возбуждение. Психология человека на военной службе такова, что любое непонятное явление прежде всего воспринимается как возможность угрозы, нападения, войны: к чему должен быть готов, того постоянно и опасаешься… А за этим следует отходняк: оживление и смешливость.

И когда во время завтрака тревога взревела снова, отреагировали с веселым раздражением:

– Ну что там, опять бомбят?

– Да пускай из маузера собьет!

Вертолет – блестящее яйцо со стрекозиным хвостиком, явно вырванная каким-то ушлым милицейским чином гуманитарная помощь нью-йоркской полиции, – заложил круг над крейсером и завис рядом с мостиком, опустив нос. Из правого окна торчал объектив телекамеры.

– Командир! – завопила связь с марсовой площадки, – нас телевидение с вертолета снимает!

Ольховский метнулся к иллюминатору и, высунув голову, оценил размеры вертолета. Дальнейшие его действия по давно предусмотренной вводной были также мгновенными: