– Вы не правы, Петр Ильич, – сказал он. – Людям необходимо уважать в себе личности, а не быть пешками. Им важно сознавать, что они не просто исполняют приказ, а реализуют свою собственную волю. Мы ведь все это делаем не потому, что вы приказываете, а потому, что все так хотят, потому, что ведь нет уже ни сил, ни охоты продолжать всю эту, простите, мутотень, которая из года в год творится. Так что я могу только порекомендовать принять положение вещей таким, как есть – поскольку это к нашей общей пользе.
– Вот что я вам скажу, товарищи социал-демократы. Кто хочет делать – делает, кто не может делать – болтает. Любая болтовня происходит за счет энергии, отнимаемой у дела. Вы – можете сказать конкретно: что вы делаете?
– Можно сказать, неуставными отношениями дополняем уставные. Для пользы дела. Работы на борту, моменты дисциплины. Моральная подготовка к решению задач в ближайшем будущем. Взять хоть сегодняшний инцидент. Принято решение: впредь не допускать.
– М-да, – крякнул Ольховский. – Мерси за помощь. Остается только одобрить, так, что ли? Ох не знаю, ребята… И какие же полномочия вы себе дали?
– Поскольку цель у нас с вами одна, – ласково улыбнулся Хазанов, – то полномочия наши самые широкие. Можно сказать, любые. Но – в рамках пользы дела.
– Так… И кто же у вас, так сказать, парторг?
– Я, – сказал Шурка.
– 16 —
На утренней поверке недосчитались электрика Рябоконя. Поиск следов не обнаружил. Чтобы он сходил на берег – никто не видел. Вахтенный таращил честные глаза. Все вещи были на месте, включая полный комплект парадной формы.
– В гражданке, у бабы где-нибудь, – недобро предположил Колчак.
– Началась демократия, – процедил Ольховский. – Шкуру, шкуру спущу!… Сове-ет, па-артия… гниды. Ладно, подождем немного.
Он наорал на дежурного и пригрозил команде отменить послеобеденный сход в город, невзирая на убытки от отсутствия дневного заработка.
Ждать пришлось не далее как до обеда. Вестовой внес в командирскую каюту поднос для снятия пробы.
– Товарищ капитан первого ранга, разрешите обратиться.
– Ну? – сказал Ольховский, проворачивая ложкой густой рассольник с ломтями рыночной говядины и конусом рыночной сметаны.
– Совет просил передать вам, что о Рябоконе беспокоиться не надо.
– В каком смысле?
– В таком, что, значит, как бы сказать, стукачом был.
Вестовой подвигал подбородком, вкладывая в это дополнительный смысл.
Ольховский поперхнулся так, что треугольничек малосольного огурца вылетел из горла и влип в полированную панель переборки.
– Точно, ребята все выяснили. Информатор он был. Сексот. А нам сейчас рисковать никак нельзя. Если наверх не докладывать – кто его хватится? А там видно будет. Неприятности никому ведь не нужны, товарищ капитан первого ранга.
Мгла рассеялась, и ясность позванивала под теменем, как в куполе крошечного храма.
– Так, – продышался Ольховский. – Что, значит… – одного уже пустили корюшке на корм?… А я там у вас в плане когда стою?
Вестовой вытянулся и оскорбился подобным предположением.
– Никак нет, товащщ капитан первого ранга. Такое вообще в голову никому прийти не может! Вы зря обижаете.
– Я – вас – обижаю! С-с-секретаря вашего вонючего с-с-совета ко мне!!
Шурка примчался, вытирая руки ветошью.
– Ну?! Что?! Самосуд!!! Под расстрел пойдешь. Понял? Кто командир на борту?!
– Вы, товарищ капитан первого ранга!
– Так. Как это произошло? Кто сделал?
– Зачем вам подробности, товарищ капитан первого ранга. Но вас ответственности нет. Совет постановил. И сделал совет.
– Право кто дал?
– Так и так – всем из-за одного не погибать.
– Почему не согласовали?! Почему меня заранее никто не известил? С утра дурака из меня делали!
– Извините, товарищ капитан первого ранга. Думали, может догадаетесь. А заранее – какая разница? Только лишние осложнения и разговоры. Ваша совесть ни при чем, мы сами.
– У меня волосы дыбом встают от вашей заботливости! Шура, ты что сделал, ты что – серьезно?…
– А что делать? Арифметика простая: одна падла или мы все. Так что без вариантов.
– Но ведь до сих пор он, судя по всему, ничего никуда не сообщал. Ребята, вы же с ума сошли.
– Береженого Бог бережет. А рисковать нельзя.
– Да как вы узнали-то? Ошибки не боишься?
– В кубрике секретов нет, товарищ капитан первого ранга. Уж вычислили. Не сомневайтесь.