Гонец из Пизы

Ловко сложив вес на стол перед директором, она вынула из держателя ручку в виде гусиного пера и подала с поклоном.

Директор откинул крышку, начеркал на верхнем листе несколько слов и размашисто подписался. Потом достал из стола спиртовку и палочку сургуча, зажег, подержал и пришлепнул на лист сургучную печать. Ольховский следил за манипуляциями, уводя глаза от секретарши.

– В силу данных мне полномочий, – возвестил директор, воздев лист перед собой, – и как уездный предводитель дворянства, облеченный доверием собрания, я возвожу вас, капитана первого ранга Ольховского Петра сына Ильи, в баронское достоинство.

Он обошел стол, склонил голову перед вставшим навстречу ему Ольховским и вручил грамоту.

О черт, подумал Ольховский, поздравляю бароном, каперанг, вы делаете карьеру, эдак в Москве графом станешь, но интересно, как в таком случае положено отвечать? Служу России? Или – благодарю, ваш-сиятельство? Что ж он себя-то не протитуловал?

– Склоните колено перед графом, – шепнула гейша.

Интересно, за что именно он сделал ее виконтессой, подумал Ольховский. Не дождется, – отчетливо процедил он.

– Шампанского! – приказал граф-директор.

Шампанское было, однако, из провинции Шампань. Хотя устриц и ананасов, которых ассоциативно ожидал Ольховский, не последовало.

– Ценю такт, с которым вы воздерживаетесь от вопросов, у вас конечно возникших. – Директор предложил ему тонкую голландскую сигару и закурил сам. – Видите ли, отсутствие национальной идеи губительно сказывается на народе и каждом из нас в отдельности. А объединяющая всех национальная идея возможна только на базе монархизма и восстановления вековых традиций. Пусть вас не смущает внешняя простота процедуры, э-э, барон, – позвольте теперь обращаться к вам так?

– Естественно, граф, – с томностью отвечал Ольховский, развлекая себя абсурдностью ситуации и находя в этой игре тонкое издевательское наслаждение.

– Мы лишены времени собрать общество и придать посвящению подобающую торжественность. Не в этом дело, не во внешних атрибутах. Во-первых, для нас честь иметь в списках собрания такого человека, как вы. Во-вторых, это наш духовный вклад в наше с вами общее дело восстановления державы. В-третьих, это не более чем символический акт восстановления справедливости – люди по своим заслугам и качествам не равны перед историей. Так что поймите и примите свой титул… без такой мысли, будто у гендира крыша поехала.

– Помилуй Бог!

– Так жить лучше, Петр Ильич. Собой жертвовать легче, сознавая избранность и долг дворянской касты. Пусть глупцы смеются… Аристократия скрепляет собою государственную пирамиду. И первая собою жертвует в грозный час. Теперь вы понимаете, почему я горжусь вашим посещением? И должен был как-то подчеркнуть, выразить, что ли, свою и всех нас причастность к вашему делу?

– Да какое дело… служим, – вяло отнекивался Ольховский.

Вот дурной расклад, подумал он, Коляну бы этот титул – как раз по кличке!

Но Колян в это время был занят совсем другим.

От крайнего причала отвели облезлый лихтер, Аврора прошла мимо разлапистых клювастых кранов, мимо череды трущихся боками и дремлющих метеоров и подала швартовы. Через час в трюме стучала пневматика.

Колчак вздвоил палубную вахту:

– Вы тут смотрите за ними… лазать будут везде, им интересно, так что…

Интересное случилось во время четырехчасового чая. К стулу Колчака пробрался Беспятых и приглушенным голосом сообщил:

– Николай Павлович, у меня к вам, гм, новость.

– Что, уже закончили?

– Да практически закончили, не в этом дело. У нас тут политические события.

– Это какие?

– По-моему, наши революционеры братаются на камбузе с коммунистами.

– Какими коммунистами?!

– Заводскими. Пролетарскими, если определять классовую сущность. – Он явно отмежевывался.

Колчак отставил стакан с отвращением.

– Ну что же. Нет ничего более естественного и известного истории, чем интерес коммунистов к Балтийскому флоту вообще и крейсеру Аврора в частности. За нами остается выбор: спустить их за борт или поднять красный флаг. Пока не спущен за борт я – красного флага не будет. Спасибо, один раз уже пробовали.

Но опрометчивым бывает любое обещание вплоть до военной присяги. Потому что красный флаг находился уже на Авроре – правда, пока не на мачте, а только на камбузе. Недаром санэпидврач начинает именно с камбуза инспекцию заразы на судне.