Звездный билет (сборник)

— Почему же он тракторист? — спросила она. — Ведь он же был шофер.

— Может, курсы трактористов кончил, бульдозеристов, экскаваторщиков, — предположил Сергей. — Когда мы приехали, в Березани шоферов было навалом, а трактористов не хватало. Многие тогда на курсы пошли.

— А как мне найти его, Сережа? Где?

— Поехали покажу.

— Пока. Привет Марвичу, — независимо сказал Горяев и отправился разыскивать управление строительства.

Таня даже не взглянула на него, и это его задело, разбередило какие-то нехорошие чувства, и в борьбе с этими чувствами он дошел до ресторана Роспотребсоюза, куда и направился завтракать.

— Садитесь на раму, — сказал Сергей Тане.

Таня устроилась на раме, Сергей тронулся с места сначала тяжело, но потом все-таки развил скорость, обогнул «Осоавиа-химовца», проехал мимо торговых рядов и выехал на прямое и ровное, но залитое жидкой грязью шоссе.

Они ехали по обочине. Иногда их с жутким грохотом обгоняли самосвалы, а они, в свою очередь, обгоняли тихоходные грейдеры и тягачи с платформами-прицепами, на которых сидели и лежали женщины-строители.

Самосвалы сворачивали туда, где вдалеке высился стальной каркас гигантского здания, вокруг которого были разбросаны времянки, ползали машины, медлительно двигались краны, мелькали синие, серые и голубые пятнышки — люди.

Сережа энергично работал ногами, рулил, надавливая руками Тане на бока, иногда его нос тыкался в ее щеку. Один раз в такой момент Таня повернула голову, он увидел близко ее глаз и сильно покраснел. Приходилось ему и раньше возить девчат на раме велосипеда, но что-то он не краснел до этого.

Таня увидела большую холмистую равнину, замкнутую подступающей тайгой. В середине равнины — песчаный карьер с огромным терриконом красноватого песка, а слева от террикона на бурой поверхности возились три маленьких трактора, покрашенные наполовину в желтый, наполовину в красный цвет.

Сережа остановился. Таня спрыгнула. Он посмотрел из-под руки.

— Вон ближний трактор Вальки Марвича. Дальше сами добирайтесь, а мне пора на судно.

— Спасибо, Сережа.

Таня перебежала через шоссе, скатилась под откос, угодила в пласт залежавшегося черного снега и сразу промочила ноги. Она пошла напрямик, и на ботинки ее сразу налипло по полпуда глины. Она шла и смотрела на трактор, на то, как поднимался маленький ковш и высыпал глину и как он падал вниз. Человек, ворочавший рычаги, был в ватнике и без шапки. С каждым Таниным шагом он все больше походил на Марвича. Она побежала, глядя на его ввалившиеся щеки, на слипшиеся на лбу короткие волосы. Он развернул трактор и заметил ее. Осторожно опустил ковш и вытер лицо рукавом.

Их разделяла траншея. Таня махнула рукой и счастливо засмеялась.

— Валька, узнаешь?! — крикнула она.

Можно было не кричать, можно было говорить тихо.

— Здравствуй, милая, — тихо сказал он.

Она подпрыгнула на краю траншеи, как прыгала когда-то года три назад.

— Что ты делаешь? — спросил Марвич, улыбаясь.

— Гуляю! — закричала она. — А ты?

— Я рою траншею.

— А зачем она?

— Для теплоцентрали, — сказал он. — Прыгай же!

Она прыгнула через траншею.

6

Очень высоко, в черных переплетениях стальных ферм сквозило сизое небо с мелкой-мелкой, словно сделанной тончайшей спицей, наколкой звезд. Таня и Марвич медленно шли под сводами главного корпуса. Гулко стучали их шаги по бетонному покрытию. Здесь было тихо, сумрачно, таинственно, и только где-то в конце гигантской конструкции на большой высоте вспыхивала сварка, и только редкие возгласы сварщиков, перекатываясь, плыли в высоте, непонятные, как большие темные птицы.

Они остановились. Марвич поцеловал Таню. И вдруг быстро отошел от нее, скрылся в тени чудовищного упора.

— Валька! — крикнула Таня и испугалась силы своего голоса, который уходил вверх и уже начинал жить своей собственной, обособленной от нее жизнью.

— «Вхожу я в темные храмы, — откуда-то из мрака медленно и торжественно прочитал Марвич, — Совершаю свой бедный обряд, Там жду Прекрасной Дамы В сиянии красных лампад…»

В темноте светилась только сигарета в его руке. Таня сделала было шаг, но, как дальняя зарница, вспыхнула сварка и осветила прижавшуюся к упору невероятно маленькую, словно в перевернутом бинокле, фигурку Марвича; метнулись большие тени, все затрепетало и вновь погрузилось в темноту. Таня осталась стоять на месте.