А голос Марвича, сильный и строгий, с монотонным распевом продолжал:
То и дело вспышки озаряли бетонное покрытие, освещая странным мгновенным светом две маленькие фигурки далеко друг от друга и похожие на гробницы глыбы компрессоров; казалось, вот-вот разразится гроза, но вновь возникала тихая минутная темнота, словно качающаяся под удары метронома…
Ухнула где-то чугунная баба. Послышался резкий свисток паровичка.
Марвич подошел к Тане.
Они обнялись и пошли назад; сторонясь грузовиков, направились к шоссе. Над зубчатым контуром тайги поднималась полная луна. Маячили слабые огонечки Березани.
— Зачем ты меня сюда привел? — спросила Таня.
— Чтобы прочесть тебе эти стихи, — улыбнулся Марвич.
— Почему именно здесь?
— Мне здесь нравится, — медленно заговорил он. — Здесь наша общность, здесь наша цельная душа. Мы заняты одним делом и чувствуем теплоту друг к другу, хоть и не все знакомы, но мы все вместе — сварщики, крановщицы, шоферы, трактористы… Понимаешь? Все вместе… Поэтому я и привел тебя сюда. Ты понимаешь меня?
— Я тебя люблю, — сказала она.
На главной площади Березани под луной кипела вечерняя жизнь: скрипели ржавые велосипеды, тарахтели мотоциклы, под гитару молодые голоса орали песни, группа парней штурмовала ресторан Роспотребсоюза, под арками торговых рядов жались парочки, сторожиха шугала их, но бесполезно.
— Сегодня была получка, — сказал Марвич. — Прекрасная Дама, пошли на «пятачок».
На «пятачке» возле общежития монтажников колыхалась густая толпа танцующих. Кто-то вывел через динамик мощный звук радиолы.
«Давай, бабушка, давай!» — кричала певица из динамика.
Таня и Марвич пустились в пляс.
— Валька, Валька, не стиляй! — крикнул из толпы чей-то веселый голос.
— Так ведь это же чарльстон! — крикнул Марвич в ответ.
— Законно, Валька! Давай, бабушка, давай! — крикнули из другого места.
Таня отплясывала, и Марвич отплясывал вместе с ней, обняв ее за плечи. Она смеялась, и муж ее смеялся. Ей не верилось, что у нее такой вот муж, веселый, легкий парень. Она увидела, что над толпой танцующих возвышается огромная Доска почета с резными пышными знаменами и гирляндами, и там среди многих насупленных фотографических лиц заметила и насупленное лицо Марвича.
— Ого, Валька! — засмеялась она. — Я смотрю, ты здесь в лучшие люди вылез.
— А что! — усмехнулся он. — Я тут не из последних.
— А рядом с тобой это Югов?
— Ага!
— Вы знакомы?
— Здрасьте! Лучшие друзья. Вторая койка в вагончике — это ведь его.
— Вот хитрый Сережка! — воскликнула Таня.
Из-за Доски почета выглянуло несколько физиономий.
— Валька, иди сюда! — поманили Марвича.
Марвич потащил Таню за доску, и там они увидели группу притаившихся парней.
— Хочешь хлебнуть? — спросил один из них и протянул Марвичу пузатую тяжелую грелку.
— Что это? — спросил он, принимая грелку.
— Вермут розовый.
— Хочешь? — Марвич протянул грелку Тане.
Таня отвинтила пробку и засмеялась:
— Это для меня ново. Из чего угодно пить приходилось, а вот из грелки впервые.
— Вермут на женщин хорошо действует, — сказал длинный блондин с ястребиным прищуром.
— Правильно, — подтвердила Таня. — Только вот жалко, на мужчин вермут плохо действует.
Все засмеялись.
— Откуда девчонка? — шепнул блондин Марвичу.
— Это жена моя, — шепнул тот в ответ.
— Ух ты! — ухнул блондин.
— Ребята, знакомьтесь, — сказал Марвич. — Это жена моя, Таня.
Грелка быстро опустела. Блондин свернул ее в трубочку и сунул в карман.
Потом они попали на какую-то свадьбу в общежитии. Попали уже к тому моменту, когда там песни начали петь, а некоторые мужчины выходили в коридор для серьезных бесед. Тут обязанности распределились правильно: Таня пела, а Марвич бегал в коридор разнимать парней. Потом он присел рядом с Таней на койку, притихший, с небольшим синяком на скуле.
— Опять ты дрался? — Таня потрогала синяк.
— Это драки пустяковые, — сказал он. — Дружеские шлепки.
— Да уж, у тебя были драки почище. Я помню, каким ты пришел ко мне в гостиницу.
Марвич вздрогнул и диковато посмотрел на нее.
— Ты был весь разукрашен тогда.
— Кянукук мне делал примочки, — глуховато сказал он, глядя в пол.