Сажайте, и вырастет

В налоговую инспекцию наш коммерсант вообще не ходил, никогда. Теперь для компьютеров налоговой службы этого человека не существовало. Если какой-либо въедливый чиновник желал все-таки, из служебного рвения, разыскать владельца той или иной подозрительной фирмы, то им, как правило, оказывался некий малолетний студент, ежедневно вкалывающий себе пятнадцать кубов чистого героина; личность, хорошо известная военному комиссару и участковому милиционеру.

Все шло хорошо до того момента, пока хитрый воротила, раскручивая свой бизнес, не влез в явно сомнительное, дурно пахнущее предприятие, связанное с перечислением крупных сумм на счета европейских банков. Внезапно пришла ужасная догадка: новые солидные деловые партнеры – казнокрады. А ведь «Маша энд компания» зарегистрирована по фиктивному адресу, и ее официальный владелец и директор – подставной человек, мальчишка, наркоман!

Коммерсант приуныл. День ото дня ситуация становилась все более и более угрожающей. Афера раскрылась, и прокуратура стала искать пропавшие деньги. Всплыла и фирма «Маша» (или «Вова»? – вспомнить трудно, поскольку всего за ловким финансистом числилось более ста фирм-однодневок). Нашли директора. Как только перед глазами сыщиков предстал восемнадцатилетний кайфовый недоросль, они утвердились в худших подозрениях: таинственный создатель фирмы-пустышки и есть один из мозговых центров банды! Именно для успешной кражи бюджетных миллиардов он заблаговременно создал фиктивную корпорацию!

Теперь этот таинственный сидел на твердом, обтянутом искусственной кожей сиденье милицейского стула, ощущал шеей приятный сквознячок из окна и пребывал в состоянии задумчивости.

Много тысяч долларов он уплатил подставным директорам, дуракам и наркоманам. Много лет не появлялся в налоговой инспекции. Только один раз, за четыре долгих года, он зашел туда на полчаса – и его запомнили. А при случае и опознали.

Самые плохие преступники получаются из интеллигентов. Прав оказался лучший бренд русской романистики FM Достоевский.

3

Несмотря на свою внешнюю рязанскую неказистость, Хватов провел очную ставку быстро и ловко. Глядя на его проходы в смежные кабинеты, откуда он выводил и куда отводил стряпчих дам, слыша его негромкие указания видеооператору, я подумал, что на счету близорукого следователя может быть сотня таких мероприятий. Множество раз Степан Михайлович из Рязани сводил лицом к лицу преступника и свидетеля. Множество раз вскрывал истину по ДЕЛУ.

Счастливый – он знал, как добыть свою истину. Мне бы так.

На опрос десятка свидетелей ушло чуть больше часа. Потом меня вывели в коридор. Там, возле самой двери, я уселся на стул. Легковооруженный конвоир устроился на соседнем и сразу погрузился в полудрему.

Едва я расположился поудобнее, как за углом послышался топот ног. Вскоре показалась и спешно продефилировала мимо процессия из двух автоматчиков и арестанта: плотного, в летах мужчины со скованными руками. Мы мельком взглянули друг на друга. Злодей (его спортивный костюм стоил вдвое дороже моего) вдруг подмигнул мне. Я не успел подать никакого ответного знака. Пока я раздумывал, что могло означать дружелюбное подмаргивание неизвестного, как справа налево прошел новый мини-конвой, и опять задержанный был крупный, седоватый, в штанах с лампасами. И этот приветствовал меня приязненным кивком.

Когда через минуту провели третьего – небритого, с уверенным взглядом – я уже заранее смотрел в его лицо и подмигнул первым; в ответ получил быструю горькую улыбку.

Так я сидел в коридоре Генеральной прокуратуры страны – преступник, раскланивающийся со своими собратьями,– пока мимо не прошел генерал Зуев. Здесь я сильно вздрогнул. Надо срочно что-то сказать, подумал я озабоченно. Что-то умное и интересное. Дать какой-то тончайший намек на то, что скоро я буду просить генерала о встрече с глазу на глаз.

Послезавтра мои тридцать суток кончатся. Спасенный мною босс Михаил будет выпущен. Это ясно как день. Ведь не он, а я покупал у стряпчих девушек их товар: полностью готовые к использованию, официально зарегистрированные, в комплекте с документами и синей печатью новенькие фирмы: корпорации и всевозможные общества с ответственностью. Сегодня опознали меня, а его, босса, не опознают никогда.

Выйдя из-за железных дверей, босс позвонит кое-кому и распорядится срочно приготовить наличные – для начала тысяч двести. В ту же ночь он соберет консилиум юристов. Там все решат: кому дать, сколько и кто будет вести переговоры. Боссу вступать в диалог нельзя – официально он ни при чем. Завхоз, и все! Остаюсь – я и рыжий адвокат. Именно Максим Штейн утром следующего дня прибежит ко мне в тюрьму, на свидание, с распоряжениями от босса: что и как я должен сделать.