В одно дыхание

— Ну дай же я на тебя посмотрю-то как следует.

— Ниночка, где у нас в холодильнике семга оставалась?

— Кушай ты милый не стесняйся, давай-ка я еще подложу.

— Ну, как твои успехи? А что делать собираешься?

Болельщики выламывались из троллейбусов. Из надеющихся доказывал книжкой рыбфлота. Шайба щелкала под рев. Лед в хрусте пылил веерами. Короткие выкрики игроков. Транслирующий голос закреплял взрывы игры.

— Привет, Ким!

— Как дела, Ким?

— Здравствуй, Ким.

— Здравствуй.

— Здравствуй.

— Ким приехал.

— Он мне звонил вчера.

— А мы с ним в пять встречаемся, присоединяйся.

— Давно, давно я его не видел.

Неимоверно морозный день калился в багровом дыму над Марсовым полем. Побелевшие деревья обмерли под кровоточащим солнцем, насаженным на острие Михайловского замка. Звон стыл.

— За встречу!

— Ким! — твой приезд.

— Гип-гип, — р-ра!!

— Горька-а! Ну-ну-ну… — Эть!

— Ха-ха-ха-ха-ха!

— Ти-ха!.. Ким, давай.

— И чтоб всегда таким цветущим!

— Позвольте мне себе позволить… э-э… от нашего… э-э…

— «Пр-риходишь… — привет!»

— Ну расскажи хоть, как ты там?

— Спой что-нибудь, Ким. Эй, дай гитару.

— Пойдем потанцуем!

Дети катались с горки, падали, ликующе визжа, теребили своих пап в саду Дворца пионеров. Светилась огнями елка; лохматый черный пони возил малышей, бренчал бубенчиками, струйки пара вылетали из широких мягких ноздрей. Румяный кроха восседал на папиных плечах, всплескивая радостно руками.

— Как Ким-то? Что рассказывает?

— Вчера его Гоша видел. Цветет!

— Слушай, так что там насчет места в финансово-экономическом?

— В четверг буду знать; позвоню тебе.

— Если что — с меня причитается. Как твоя публикация?

— Вроде удается пристроить в «Правоведении».

В толпе наступали на ноги, магазины, автобусы, метро, толстые и тонкие, старость — молодость, осторожно — двери закрываются, портфели, сапожки, ондатры, сегодня и ежедневно, топ-топ-топ по кругу, вы проходите — не мешайтесь.

— Еще что нового?

— Вчера Кима видел.

— Еще что нового?

— Вчера Кима видел.

— Еще что нового?

Лыжню припорошило. Снежная пыль сеялась с сосен. Дымки стояли от крыш в серо-молочное небо. А здесь пахло промерзшим лесом, лыжной мазью, чуть овлажневшей шерстью свитера, руки с приятным автоматизмом выбрасывали палки, отталкивались четко посылая, необыкновенно приятно было глотать лесной воздух.

— Эдуард, Митька опять ночью кашлял.

— Драть твои веники, звоню сегодня Иваницкому, у него есть знакомый хороший терапевт, а то что ж такое.

— Позвони, пожалуйста, не забудь. Как твоя изжога?

— Анька, отстань. Пью твой овощной сок.

— Как Ким?

— Нормально.

— Увидишь — передай привет. Сегодня среда, у меня семинар; буду поздно. Купишь поесть.

— Добро.

— И Митьку заберешь из садика.

— Могла не напоминать.

Автобус был пуст, и темные улицы тоже пусты. Согреться удалось только на заднем сиденье, но там высоко подбрасывало и пахло сильно выхлопом. На поворотах слышно было, как позвякивают и пересыпаются в кассах медяки.

— Боренька, ты совсем себя не бережешь.

— Ниночка, не пили меня. Я купил на рынке парной телятины.

— Милый, но зачем ты тащил эту картошку?

— Умеренные нагрузки полезны. А еще нам достали билеты на Темирканова, я Черткову звонил.

— Ты поблагодарил его?

— А как ты думаешь?

— Ким не давал о себе знать?

— При мне нет.

— Ну ложись, ложись, отдохни. Вон до сих пор еле дышишь.

— Сейчас, Ниночка, сейчас, положу все в холодильник.

Девушка притоптывала, поглядывая на часы. Парень подошел, невзрачный какой-то, маленький. Они поцеловались дважды, она, сняв варежку, погладила его по щеке, он обнял ее за плечи, они ушли прижавшись друг к другу.

— Танька — вот, тени французские, нужны? Ты что, того? Что — Ким?

Мороз заползал под брюки и жестко стягивал бедра. Дубленка была короткая, ветер распахивал полы и продувал насквозь. Руки в карманах, ветер забирался в рукава до локтей. Зато пальцы не мерзли. Каждые несколько минут приходилось вытаскивать правую руку из кармана и тереть онемевший кончик носа кожаной холодной перчаткой. На перчатке всякий раз после этого оставался мокрый след.