Ковчег Могущества

Гор, оторвавшись от свитка, перебил оратора удивленным вопросом:

– Я не ослышался? Ты сказал, что третий храм следует посвятить мне?!

– Совершенно верно, о, повелитель! Ведь именно ты, обладатель гордого прозвища Неч-атеф и наш мудрый правитель, избавил нас, твоих подданных, от коварного и подлого Сета! Народ Та-Кемета чтит тебя как сына солнечного Ра и искренне предан тебе, о, повелитель!..

Зодчие, успевшие окружить стол Гора плотным кольцом, дружно закивали в знак согласия и поддержали предложение молодого коллеги одобрительными возгласами.

– А вокруг трёх основных храмов можно будет построить так называемые «второстепенные» – посвященные Гебу, Нут и сегерам, отдавших жизнь за них и за тебя, повелитель, – добавил оратор в заключение.

– Что ж, мне нравится твое предложение, зодчий, – подытожил Гор. – Назови свое имя.

– Меня зовут Ростау[94], о, божественный…

* * *

– О, великие боги! Что с тобой, эрпатор?! – восклицал испуганно жрец, пытаясь привести наследника фараона в чувство.

Перед взором Тутмоса промелькнули Врата, ослепительный свет, длинный коридор и… он открыл глаза. Он вернулся в реальный мир…

– Я только что видел Гора, Бога света, и зодчего Ростау, – произнес он потрясенно. – Того самого, что построил пирамиды в Гизе…

Жрец помог эрпатору подняться.

– Твои видения, око солнца, происходят по воле богов, даже не сомневайся, – заключил он уверенно. – А это, в свою очередь, ещё раз подтверждает, что ты – живое воплощение Гора на земле.

Тутмос прикоснулся к Золотому доспеху на груди и с сожалением произнес:

– Я не могу вынести доспех из храма: это не жезл – его утаить невозможно…

– Так и не надо утаивать! – убежденно воскликнул Верховный жрец. – Ты достоин его, поэтому смело можешь предстать в нём перед своей свитой. Я же готов прилюдно подтвердить, что ты – избранник богов и живое воплощение Гора на земле!..

Глава 4

Появление Тутмоса в Золотом доспехе произвело на его спутников ошеломляющее впечатление. Большинство сегеров, в том числе Хранитель драгоценностей, рухнули на колени как подкошенные, буквально лишившись дара речи. Хафра же впал в состояние оцепенения и застыл, подобно храмовым изваяниям богов, уставившись на эрпатора немигающим взором. Наконец, в голове пронеслось: «Который из двух Золотых доспехов подлинный? Тот, что на эрпаторе, или тот, что на статуе Гора?..»

Камос также воспринял появление своего господина в новой ипостаси не однозначно. Придя в себя, он приблизился к нему и спросил:

– Что это значит, око солнца? Почему на тебе этот нагрудник?..

Теперь настал черёд Верховного жреца. Он подошёл к алтарю, простёр руки к статуе Гора и произнёс:

– Богам было угодно причислить нашего эрпатора к избранным и посвятить в свои тайны! Он – воплощение на земле самого Гора!.. – голос жреца звучал уверенно, каждое слово отчетливо разносилось по всему храмовому залу.

Камос, испытав внезапно прилив неведомых ему доселе возвышенных чувств и повинуясь им, опустился перед эрпатором на колени и не менее торжественно, чем жрец, провозгласил:

– Да будет так!

– Мы навек – твои верные слуги, о, божественный! – последовал его примеру и Хафра. Про себя же подумал: «Так можно объявить воплощением бога кого угодно… А где доказательства? Что, если Золотой нагрудник на эрпаторе – всего лишь искусная подделка? Или наследник и впрямь решил заполучить все реликвии, дабы обрести безграничную власть? Но зачем? Неужели для того, чтобы свергнуть фараона, родного отца?! А почему бы, кстати, и нет?.. Любой египтянин, узнав, что эрпатор – земное воплощение Гора, пойдет за ним слепо и беспрекословно… И смена правителя в Та-Кемете произойдет, таким образом, без излишнего кровопролития…»

* * *

Представив на мгновение удивленные и потрясенные лица Нахмина и его воинов в момент, когда он предстанет перед ними в Золотом доспехе, Тутмос почувствовал себя отчего-то неловко и, поразмыслив, решил доспех пока снять. Сегеров же, весьма растрогавших его проявлением верности и преданности, он попросил сохранить услышанное от жреца в тайне хотя бы до утра, дабы не будоражить сей ошеломляющей новостью воинов гарнизона Элефантины. О местном населении он не беспокоился: ивримы исповедовали единобожие.

Ночь у эрпатора выдалась бессонной. Он почти не сомкнул глаз, пытаясь разобраться в себе, своих чувствах, желаниях и стремлениях. «Я владею жезлом и доспехом, но что же дальше? – мысленно вопрошал себя Тутмос. – Отправляться на поиски Ковчега в Нубию? Однако ни один из верховных жрецов не в состоянии указать мне его местонахождение даже приблизительно… А что, если Ковчег вообще утрачен навсегда? Погиб, например, в огне или варварски уничтожен невеждами?.. Хорошо, предположим, что я всё-таки найду его… И как же мне надлежит поступить с реликвиями далее? Воплощением бога Гора меня здесь, на Элефантине, уже объявили, значит, скоро молва об этом достигнет и Инебу-Хеджа. Как, интересно, отреагирует по сему поводу отец? Не воспримет ли своеобразным покушением на его трон? Но я ни в коем случае не хочу узурпировать власть! Я всего-навсего хочу стать хранителем Ковчега Могущества!.. Надо будет постараться объяснить отцу, что я желаю лишь одного – служить богам и охранять реликвии… Он должен поверить мне…»