Гечевара

– Они с языком целовались, – сказала она. – По-любому!

И тут поднялась со скамейки:

– Ну, ладно. Удачи!

14.

Дверь пятьсот тринадцатой отныне запиралась постоянно. Алексей стучал, Аркадий интересовался, кто там, а потом с опаской открывал. На этот раз уже с порога он спросил Двуколкина:

– Ну как? Успешно? Вставил им свой диск?

Врать снова Алексею не хотелось. Может быть, он просто не успел подумать, что сказать, чтоб было убедительно. Поэтому ответил:

– Э-э… Почти.

Потом он сообщил вождю, что в том кафе – да-да, Алёша подаёт еду в кафе, простом, дешёвым, для рабочих, ехать туда очень-очень долго – так вот, там случилось некое ЧП. Поэтому не вышло.

– Свет, что ль, отключили?

– Да, да! – зацепился за идею Алексей.

Сосед, конечно, был не очень-то доволен этой вестью. Он закрыл дверь за Алёшей и включил погромче Бритни Спирс.

– Послушай… От Гургена нет вестей, менты пока не приходили, всё как будто бы неплохо… Но это не значит, будто мы должны расслабиться!

– Конечно…

– Ты пойми: всё! Механизм запущен! Отступить теперь нельзя! И зиму мы должны встретить в новом мире.

– Встретим! – сказал Лёша.

– Хорошо, что ты настроен так уверенно. А вместо музыки тебе задание на сегодня. Быстро ешь и сразу же – к Серёге. У них там дело на ночь. Будешь помогать.

Жека жил теперь в шестьсот четвёртой. Спал он на Артёмовой кровати, прятался под ней от коменданта, днём почти не выходил на улицу. Пилой, как оказалось, нынче утром поработал тоже он. Когда пришёл Алёша, весь шестой этаж пах краской, а каморка Жеки и Серёжи была полностью завалена фанерой. Программист чего-то делал за компом, а его новый сосед, недавно обещавший буржуинам акцию скандального искусства, сидя на полу, мазюкал синей краской по прямоугольнику, который, видать, выпилил с утра. Алёшу привлекли к работе. Первую минуту он не понял, в чём суть дела. Но довольно скоро догадался. Догадался, увидав одну дощечку, почти полностью просохшую: на синем фоне белым там было написано: «Улица Хошиминская».

– Моя идея, – гордо сказал Жека. – Только надо побыстрей. Опасно привлекать внимание этой вонью.

– Мы переименуем улицу? – спросил Двуколкин.

– Да. И за ночь.

– А какую?

– Минскую, конечно, – хитро заявил «художник». – Фишку просекаешь?

Вышли они, разумеется, попозже и, что тоже всем понятно, с помощью окна: пусть все решат, что их цель – продуктовый магазин и водка.

По дороге Жека говорил о том, какие у него имелись варианты. «Улица Эрнесто Че Гевары» – как-то неоригинально, «Улица Мао Цзедуна» – неплохо, но сам он, Евгений, товарища этого не уважает. Все герои Родины: и Ленин, и Дзержинский, и Каляев, и Перовская, и прочие – уже имеют свои улицы. При этом их названия никого не удивляют. Жеке бы хотелось экзотичных наименований, например Камило Сьенфуэгоса и Ларго Кабальеро… может, Тони Негри. Но народ почти не знал их, и эффект бы вышел слабым. Была мысль назвать какой-нибудь проспект в честь Лёньки Пантелеева. Евгений долго с ней носился, но когда увидел улицу с названием в честь столицы братской Белоруссии – посетило вдохновение. Идея про вьетнамца была более эстетской…

Минут двадцать они шли до Минской, разложив по рюкзакам таблички из фанеры с инструментами. Людей, конечно, почти не было, но как-то напрягало слишком яркое уличное освещение. Жека предложил разбить один-два фонаря – хоть в качестве разминки, для поднятия боевого духа. Но Серёжа с Алексеем эту мысль не приняли. Ещё им не хватало, чтобы замели за хулиганство до того, как будет приведён в действие План! «Давайте что ли, разобьём, когда закончим, – предложил Серёжа. – Вон уже и Минская, глядите».

Где-то в полночь были там.

Свинтить табличку с настоящим («Прежним» – сказал Жека) наименованием оказалось не так просто. Ржавчина работала, как видно, на режим. Сначала Жека подсадил Серёжу, и тот что-то там пытался сделать. Потом Лёшу – у того тоже не вышло. Программист и стюарт были не в той форме, чтобы удержать кого-то на плечах. Поэтому пришлось найти ближайшую помойку, подобрать там подходящий хлам (ящик, старое поломанное кресло), на который взгромоздился Жека. Но и он свинтить табличку не сумел.

Потом какая-то старуха закричала из окна, чтоб хулиганы убирались прочь от её дома.

Решено было уйти: на время, чтобы не привлекать внимание. Взялись за здание на другой стороне улицы. Там тоже проржавело всё, что можно, и табличка не снималась. Появилась мысль взять клей и налепить фанеру прямо сверху. Клея же у них, конечно, не имелось.