Гечевара

После этого автора микрофон достался товарищу, который сразу же взял стул и сел. И это означало: он прозаик. Человек порылся в кипе старых и исписанных бумажек, сообщил, что его опусы – скучны, стары и он, конечно, просит извинить за эту дрянь. Потом зачем-то разразился длинной речью о никчёмном будущем людей.

Читал прозаик маленькие фразы, предложения, которые могли именоваться «афоризмы» или «максимы и мысли», но скорей бы подошли для блога мрачного бездельника. Автор страстно, остроумно и красиво излагал свои соображения против разных мировых тенденций, что, по его мнению, вели к обесчеловечиванию человечества и обезличиванию личности. Таковыми были, например: ношение очков на голове и даже на бейсболке, чрезмерное распространение футбола, чёрные мешки для мусора, японская еда, прокладки с крыльями, тампоны с желобками, разные подставки под подставки и так далее. Изрядную долю из опусов этого автора составляли ругательные переделки рекламных слоганов и эпиграммы, если можно так сказать, на модные продукты:

• Всё будет Кока-Кола!». Караул!
• Сникерсни – и навеки усни.
• Все шарахаются от тебя. А ты – от «Мейбелин».

Больше всех сей автор почему-то отмечал своим вниманием «Доширак»:

• Люди любят «Доширак» –
• Имя автора Дурак.
• Кто желудку главный враг?
• Твой любимый «Доширак»!

И всё в таком же духе.

Под конец прозаик-памфлетист ещё раз разразился длинной лекцией о том, что жизнь идёт ко всем чертям, и если что спасёт мир, то уж только яростный отказ от «зомбо-ящика», от «интеллектуальной жвачки» и от «поразившего нас всех американизированного и злого вируса-мутанта Потреблятства».

Все с ним согласились, объявили перерыв и дружно стали курить «Кэмел» и пить «Хайнекен».

– Ну, как, – спросила Лиза. – Нравится?

– Неплохо… Интересно… Всё так непривычно…

– Ты на них так не смотри, что, мол, поэты, всё такое. Это ведь обычные ребята. Вроде нас. Как все.

– Да я уж понял, – отвечал Двуколкин.

Поэтическая братия слонялась по квартире, потребляла алкогольные напитки и болтала о каких-то шмотках, дисках, Ленках, Петьках и так далее. Алёша думал, что услышит, вероятно, судьбоносный для Культуры разговор грядущих Пушкиных и Блоков, но – увы! Вокруг был лишь слащавый, а верней, слащавенький какой-то говорок, довольно куцый, фамильярный, полный шелухи и весь насквозь тусовочный. Мужеподобные девушки изо всех сил лопотали на нём, отрывая от губ свой напиток и произнося: «зайка», «солнышко», «на самом деле», «по ходу», «безумно» и прочее. Как ни странно, но услышанных стихов никто не обсуждал. Ребята обсуждали лишь себя. В квартиру залетел какой-то парень, длинный и давно немытый, в грязной кофте. «Это Во», – шепнула Лиза. Во сказал «привет» трём человекам из пяти, сказавших то же самое ему, потом кому-то долго объяснял «всю правду», посюсюкал и свалил за пивом. Появился новый – мелкий, где-то метр шестьдесят, довольно страшный и ушастый. Лиза сообщила Лёше его имя, но Двуколкин не запомнил. Мелкий парень посмотрел на всех глазами, искренне исполненными ужаса, потом взял себя в руки, сделал вид, что он крутой чувак не хуже прочих, и вразвалку подошёл к девчонкам. Парневидные растрёпы приняли его любезно, восприняв как нечто среднее меж девочкой, ребёнком и зверьком. Спустя минут пять мелкий парень громко и как будто бы вальяжно говорил на всю квартиру: «фрикции», «оргазм», «секс» и подобные слова – конечно, чтоб никто не усомнился в том, что он со всем этим знаком не понаслышке. Но глазами по квартире шарил всё же перепуганно.

– Мы его зовём «Философ», хотя сам он больше любит «Чёрного Дракона», – прошептала Лиза. – Умный наблюдатель.

Алексей подумал, что, наверно, он на месте этого субъекта тоже стал бы или умным или наблюдателем. Чего ещё осталось?

Но имелись и другие наблюдатели. В углу сидела девушка с набеленным лицом и миной, выражающей презрение ко всему. Ей было явно неприятно находиться в этой тусе, но она не уходила. Непонятно почему.

– Ну, что? – спросила Лиза. – Познакомить, может, с кем?

Алёша не успел ответить.

– Ксю! – крикнула Лиза.

Подошла несимпатичная девчонка с головой, обритой в точности наполовину. Половина же вторая, волосатая, была покрашена в зелёный цвет. Алёша изумился.

– Как дела? – спросила Лиза.

– Представляешь, – гордо заявила Ксю, – сегодня я, блин, пропустила уже третье собеседование. Прикинь, да? Третье за неделю!