Герберт Оурэй безнадежно влюблен в капризную красавицу Фиону, которая...
– Не знаю, – ответил Брайан. Им овладело скверное чувство полного бессилия. Посмотрел на самолет, который какое-то время был его самолетом, и вдруг подивился его четким линиям, элегантной красоте. «Дельта-727», стоявшая слева выглядела потасканной, поблекшей матроной по сравнению с ним.
«Он тебе кажется таким, потому что ему больше не летать, только и всего. Это все равно что увидеть мельком прекрасную женщину на заднем сиденье лимузина. Она кажется тем более красивой, поскольку знаешь, что не твоя и никогда твоей не будет».
– Сколько там топлива осталось, Брайан? – неожиданно спросил Ник. – Может быть, здесь расход экономнее – лучше, чем ты полагаешь?
– У нас там все было в полном порядке, – ответил Брайан. – Когда приземлились здесь, у меня оставалось менее 600 фунтов. Чтобы вернуться туда, где все произошло, понадобится по меньшей мере 50 000.
Бетани извлекла сигареты и предложила Бобу. Тот покачал головой. Девушка сунула сигарету в рот, вытащила свои спички и чиркнула одной.
Она не загорелась.
– Ого! – удивилась Бетани.
Альберт обернулся к ней. Она снова чиркнула спичкой… потом еще и еще раз. Никакого результата. Испуганно посмотрела на него.
– А ну, дай-ка я, – предложил Альберт.
Он взял у нее спички и оторвал еще одну. Чиркнул – и снова безрезультатно.
– Что бы это ни было, но оно заразительно, – заметил Руди Варвик. У Бетани из глаз потекли слезы, и Боб предложил ей своей платок.
– Минуточку, – сказал Альберт и чиркнул снова. На сей раз спичка загорелась… но ее пламя было слабым и неверным. Он поднес его к дрожащему концу сигареты Бетани. И вдруг в голове возникло четкое воспоминание: знак, который он видел по пути в школу в Пасадене последние три года. ВНИМАНИЕ! – гласил плакат. – ВПЕРЕДИ ДВУСТОРОННЕЕ ДВИЖЕНИЕ!
«Господи, к чему бы это?»
Он сам не знал… по крайней мере, пока что. Понял только одно: какая-то смутная идея просилась наружу, но застряла где-то внутри.
Альберт загасил спичку, и особенно трясти ее не пришлось.
Бетани затянулась и поморщилась.
– Дрянь! На вкус что-то вроде «Карлтона».
– А ну, пусти дым в мою сторону, – попросил Альберт.
– Что?
– То, что слышала. Пусти дым на меня, – повторил Альберт.
Она сделала, как он просил, и Альберт принюхался. Прежний сладкий аромат почти исчез.
Что бы это ни было, оно заразительно.
ВНИМАНИЕ!
ВПЕРЕДИ ДВУСТОРОННЕЕ ДВИЖЕНИЕ!
– Я пойду, пожалуй, в ресторан, – сказал Ник. Вид у него был подавленный. – Наш герой очень скользкий на ощупь. Его нельзя оставлять с девочками надолго.
Брайан последовал за ним, остальные – тоже. Альберту показались странными эти общие перемещения: люди вели себя, как стадо, почувствовавшее в воздухе грозу.
– Пошли, – сказала Бетани. – Она выбросила начатую сигарету в урну и вытерла глаза платочком Боба. Потом взяла Альберта под руку.
Они пересекли половину зала ожидания, и Альберт смотрел на спину красной рубашки мистера Гаффни, когда в памяти еще более настойчиво возникли слова: ВПЕРЕДИ ДВУСТОРОННЕЕ ДВИЖЕНИЕ!
– Минуточку! – воскликнул он. Внезапно Альберт снова обнял Бетани за талию, прижал ее к себе, уткнулся косом в ее шею и глубоко вдохнул.
– О Боже! Что это? Мы едва познакомились! – сказала Бетани и помимо воли захихикала, обняв Альберта за шею. Альберт, чья застенчивость исчезала только в мечтах, не обратил на это внимания. Он снова вдохнул носом. Запахи ее волос, пота и духов еще присутствовали, но слабо. Очень слабо.
На них все оглянулись, но Альберт уже отпустил ее и торопливо шагал обратно к окну.
– Ой! – сказала Бетани. Она еще слегка хихикала и покраснела. – Ну и странный тип.
Альберт посмотрел на рейс № 29 и увидел то, что несколько минут тому назад заметил и Брайан: самолет был чистым, белоснежным. Он просто блистал в окружающей серости.
И вдруг его осенило. Словно фейерверк вспыхнул изнутри. Он даже забыл дышать.
– Альберт! – окликнул Боб. – Альберт, в чем де…
– Капитан Энгл! – заорал Альберт. В ресторане Лорел резко выпрямилась в кресле, Дайна вцепилась в ее руку. Крэг Туми вывернул шею, чтобы посмотреть. – Сюда, капитан Энгл!
Снаружи он казался статическими разрядами по радио. Ник представлял его, как шелест ветра в иссохшей тропической траве. Альберту он напоминал звук жарившихся в кипящем масле чипсов (летом он подрабатывал в Макдональде), а Бобу Дженкинсу мерещилась бумага, сминаемая в далекой комнате.