Пассажир

Обойдя кухню, он нашел металлическую лестницу. Перила сделаны из стальных тросов, похожих на морские леера, — если только это в самом деле не были леера, снятые с яхты.

Страсть владельца дома к парусному спорту нашла свое подтверждение, едва Нарцисс поднялся на второй этаж. На стенах висели черно-белые фотографии парусников. По краю галереи стояли макеты кораблей с палубами из лакированного дерева. Из мебели здесь имелась большая кровать, застеленная черными простынями, напротив нее — огромная плазма. Справа тянулись дверцы из темного дерева с выбеленными прожилками, скрывавшие вешалки и полки с одеждой.

Нарцисс провел инспекцию гардероба. Льняные сорочки. Джинсы. Хлопчатобумажные брюки. Костюмы дорогих фирм. Бесчисленные пары обуви. Сапоги «Уэстон», мокасины «Прада», кожаные туфли «Тод’с». Шаплен любил хорошую одежду и знал в ней толк.

Он перешел в ванную комнату, расположенную за перегородкой из слоистого стекла. Стены, обитые темным цинком, создавали странное впечатление — ему показалось, что он попал внутрь прохладной и чистой цистерны. Над двойной раковиной вместо традиционных кранов нависали каскадные смесители. Нарциссу не давал покоя все тот же упрямый вопрос: на какие шиши куплена вся эта роскошь?

Он разделся и встал под прохладный душ. Через десять минут колющие струи смыли с него кровь, ужас и страхи последних суток. Из-под душа он вышел с ощущением силы и обретенной невинности. Пошарил на полке в поисках какого-нибудь антисептика, но нашел лишь парфюм «О д’Оранж Верт» от фирмы «Гермес». Обработал им свои ссадины и налепил на нос несколько слоев пластыря. Из одежды выбрал то, что, как ему думалось, обычно носил Шаплен. Спортивные брюки от Кальвина Кляйна, майку и мольтоновую куртку с капюшоном от Армани.

Он уже начинал понемногу осваиваться с жилищем художника, когда заметил у подножия кровати телефон с автоответчиком. Усевшись на одеяло, он изучил аппарат. Память была переполнена. Следовательно, у Шаплена имелись друзья, которых взволновало его отсутствие. Он нажал на кнопку, чтобы прослушать запись. Об отпечатках пальцев он не беспокоился — ясно, что они здесь были повсюду, и притом с давних пор.

Он ожидал услышать встревоженные голоса и нетерпеливые вопросы. Но вместо этого запись выдала женское хихиканье:

«Ноно, родной, куда пропал? Дуешься, что ли? Твой номер мне дала Одри. Перезвони!»

Голос и смех напомнили ему веселых девчонок, куривших возле дверей соседского лофта. Нарцисс посмотрел на экран. Звонок от 22 сентября. Следующий, от 19 сентября, больше походил на кошачье мурлыканье.

«Зайка, ты дома? — вопрошал бархатный голосок. — Это Шарлин. Мы с тобой не закончили…»

Третье сообщение, от 13 сентября, было из той же серии.

«Ноно! Я тут с подружкой… Мы хотели тебя проведать. Перезвони!»

Взрыв смеха. Смачный звук поцелуя. Сообщения следовали одно за другим, не меняясь в тональности. Ни одного звонка от мужчины! Вообще ни одного нормального звонка — нейтрального, спокойного, тем более обеспокоенного.

Он осмотрелся. Парусники. Фирменные шмотки. Оранжевое одеяло, черные простыни. Ванная комната, оформленная дизайнером. Пожалуй, он ошибся. Это была не мастерская художника, а ловушка для женщин. Ноно ничем не походил на затравленного одиночку Нарцисса. Нет, это был соблазнитель, охотник за юбками. Судя по всему, ему каким-то способом удавалось зарабатывать немалые деньги. И он с удовольствием тратил их в компании легкомысленных девиц. Совершенно ясно, что мучительный поиск собственной предыдущей личности интересовал его меньше всего на свете.

Вдруг из аппарата донесся строгий, даже холодный голос:

«Арно, это я. Встречаемся дома. Обстановка накаляется. Мне страшно».

Гудки отбоя. Нарцисс проверил дату. 29 августа. Время — 20.20. Снова женщина, но из совсем другой категории. Никаких «Ноно», никаких мурлыканий. «Арно». И вместо заигрываний — призыв о помощи.

Запись оказалась последней. То есть хронологически первой. От 29 августа. Корто говорил ему: «Мы подобрали тебя в конце августа, возле съезда 42 с автомагистрали А8. На повороте к Каннам-Мужену…»

Он несколько раз прослушал запись. Именно эти слова заставили его в последний раз выйти из дому. Больше он сюда не вернулся. Все остальные звонки обращались в пустоту. Ноно умер после встречи с той женщиной. А по пути в Канны превратился в Нарцисса.