Не кради мои годы

Эпилог

Через полгода Мария и Ричард, рука в руке, бродили по пустым комнатам дома ее детства в Мауа. Это были последние минуты ее пребывания здесь. Поначалу Мария хотела остаться жить в Мауа, больше ради мамы, чем ради себя, но, как бы она ни любила этот дом, здесь погиб ее отец. И здесь же Рори предательски оставила для Грэга Пирсона пистолет на клумбе и не заперла дверь.

После того как с Кэтлин были сняты все обвинения, Мария привезла мать домой. Как она и опасалась, Кэтлин больше не чувствовала себя здесь комфортно, только постоянно вспоминала тот ужас, который пришлось пережить.

В первый же день она сразу забралась в шкаф, свернулась калачиком в углу и заплакала. Именно тогда Мария поняла, что Грэг Пирсон лишил ее не только отца, но и дома. Настало время покинуть это место навсегда.

Носильщики только что вынесли последнюю мебель, ковры, коробки с посудой и бельем, а также книги, которые она оставила для новой просторной квартиры. Мария была рада, что мама ничего этого не видела, ей было бы больно.

«Мама приспособилась гораздо лучше, чем я ожидала», – подумала она.

Болезнь Альцгеймера развивалась стремительно, и теперь Мария утешалась тем, что в почти полном беспамятстве мама наконец-то обрела покой и безопасность. Теперь она жила в пансионате на Манхэттене, всего в двух кварталах от того места, где будут жить они с Ричардом. За полгода, как Кэтлин там поселилась, Мария навещала ее почти каждый день.

– О чем задумалась? – спросил Ричард.

– Не знаю, с чего начать, – ответила она. – Может быть, просто нет слов.

– Знаю, – тихо произнес он, – все знаю.

Мария с облегчением подумала о том, что Грэга Пирсона осудили за убийство отца и Рори и за похищение ее самой и Лилиан. Через две недели от судей Нью-Джерси и Нью-Йорка он получит пожизненное, без права на досрочное освобождение.

Несмотря на нежелание лицезреть его, она решила явиться на оба процесса и рассказать, каким замечательным человеком был ее отец и как сильно страдали они с мамой. Высказавшись, она почувствует, что сделала все возможное для дорогих родителей, которыми наградил ее Господь. А рядом будет стоять Ричард.

Он был с ней в больнице, когда врачи обрабатывали и зашивали страшную рану у нее на голове, и не отходил от нее ни на шаг все последующие недели.

– Больше никогда тебя не оставлю, – пообещал он ей.

Уолли Грубер получил в Нью-Йорке и в Нью-Джерси по пять лет, которые будет отсиживать одновременно. Питер Джоунс, новый окружной прокурор, обсудил с Марией и Ллойдом, а также с Лайзой Скотт условия приговора Грубера, и они одобрили сокращение срока, иначе ему пришлось бы сидеть в три раза дольше.

– Он ничего не сделал по доброте душевной, но все же избавил мою маму от пребывания в психиатрической больнице до конца жизни, – сказала Мария.

– Рада, что именно он украл мои драгоценности, и особенно рада, что он их вернул, – заявила Лайза Скотт.

После оглашения приговора в Хакенсэке Уолли, сияя, вышел из зала суда.

– Ну, просто кусок сладкого пирога, – громко объявил он своему долготерпеливому адвокату, который знал, что судья прослушал этот комментарий без всякого удовольствия.

По договоренности с защитой и с одобрения Марии Лилиан была приговорена к общественным работам за попытку продать краденую уникальную рукопись. Судья признал, что после ужасного происшествия реальной надобности в дальнейшем наказании не было. По иронии судьбы, Чарльз действительно хотел купить рукопись, так что Грэг невольно оказался прав, когда распускал слухи.

Джонатан показал рукопись Михаэльсону и сказал, что она хранится у Лилиан в банковском сейфе. Профессор Лайонс был в ужасе, когда Чарльз предложил продать манускрипт ему. После смерти Джонатана Чарльз позвонил Лилиан, предложил найти подпольного покупателя и поделить выручку.

Выйдя в последний раз из дома, Мария и Ричард направились к машине у обочины.

– Было бы хорошо провести сегодняшний вечер с твоими папой и мамой, – сказала она. – Для меня они действительно семья.

– Так и есть, Мария, – прошептал Ричард и, улыбнувшись, добавил: – Никогда не забывай: они ужасно гордились мной, когда я учился в семинарии, и знаю, что теперь они так же сильно ждут не дождутся, когда мы подарим им внуков. И мы это сделаем.

* * *