Бесплодные земли

Кривоногий коротышка спешно кинулся выполнять приказ. Поначалу нож никак не поддавался; похоже было, что он застрял в грудной кости несчастной женщины. С ужасом покосившись на Тик-Така, Брендон потянул сильнее.

Однако Тик-Так, казалось, начисто забыл и о Брендоне, и о женщине, которая в буквальном смысле умерла от смеха. Взгляд его сверкающих зеленых глаз теперь сосредоточился на чем-то, что интересовало его куда больше, чем покойница.

– Иди-ка сюда, постреленок, – сказал он. – Хочу получше разглядеть тебя.

Режь-Глотку толкнул Джейка в спину. Джейк, спотыкаясь, вылетел вперед и неминуемо упал бы, не поймай его за плечи сильные руки Тик-Така. Убедившись, что Джейк вновь прочно стоит на ногах, Тик-Так ухватил мальчика за левое запястье и потянул вверх. Его внимание привлекли часы Джейка.

– Коли мои подозрения насчет этой вот вещицы справедливы, это знамение для верных и чистых сердцем, – заявил он. – Ответствуй, мальчик, что за пещатьты носишь?

Джейку, не имевшему ни малейшего понятия о том, что такое пещать,оставалось только надеяться на лучшее.

– Это часы. Но они не ходят, мистер Тик-Так.

Ухало хихикнул… и зажал рот руками, когда Тик-Так повернулся и посмотрел на него. В следующий миг Тик-Так вновь отвернулся к Джейку, и грозное выражение сменила солнечная улыбка. Глядя на эту улыбку, вы невольно забывали о том, что под стеной сидит убитая женщина, а вовсе не кино-мексиканка, прикорнувшая в час сиесты. Глядя на нее, вы, сами того не желая, забывали, что эти люди безумны, а Тик-Так, вероятно, самый безумный обитатель этого приюта для умалишенных.

– Часы,– кивая, проговорил Тик-Так. – Весьма удачное название для подобного устройства – в конце концов, на что человеку брегет, как не затем, чтоб нет-нет да и справиться, который час?Верно, Брендон? Да, Тилли? Так, Режь-Глотку?

Все с жаром поддакнули. Подарив их обворожительной улыбкой, Тик-Так снова повернулся к Джейку. Теперь Джейк заметил, что улыбка эта, какой бы обворожительной она ни была, не затрагивала зеленых глаз Тик-Така. Они оставались такими же, какими были все это время: холодными, жестокими и любопытными.

Тик-Так осторожно потянулся к "Сейко", которые теперь показывали девяносто одну минуту восьмого – утра ивечера, – но за долю секунды до того, как коснуться стекла над жидкокристаллическим дисплеем, отдернул палец.

– Скажи-ка, голубчик, не снабжены ли эти твои "часы" адской машиной?

– Что? А! Нет, адской машины в них нет. – И Джейк сам притронулся пальцем к часам.

– Это ничего не значит, коли они настроены на частоту твоего тела, – заметил Тик-Так. Он говорил тем презрительно-насмешливым тоном, на какой отец Джейка переходил в тех случаях, когда не хотел, чтобы кто-нибудь догадался, что он ровным счетом ничего не понимает в том, о чем разглагольствует. Тик-Так скользнул взглядом по Брендону, и Джейк увидел, как он прикидывает, не назначить ли кривоногого мужичонку испытателем. Потом Тик-Так отказался от этой идеи и снова заглянул в глаза Джейку. – Если меня тряханет, дружок, через полминуты ты будешь подыхать, давясь собственными причиндалами.

Джейк с усилием проглотил слюну, но ничего не сказал. Тик-Так опять вытянул палец и на этот раз позволил ему опуститься на дисплей "Сейко". В тот же миг все цифры сбросились до нулей, и отсчет пошел с начала.

Притрагиваясь к часам, Тик-Так щурился в ожидании возможной боли. Теперь в уголках его глаз собрала морщинки искренняя улыбка – первая искренняя улыбка за все то время, что Джейк провел здесь. Он подумал, что отчасти она вызвана ликованием Тик-Така по поводу собственной храбрости, но главным образом – обыкновенными удивлением и интересом.

– Нельзя ли мне взять их? – вкрадчиво спросил у него Тик-Так. – Скажем, в знак твоего доброго расположения? Да будет тебе известно, голубчик, я поистине страстный любитель брегетов.

– Пожалуйста. – Джейк немедленно отстегнул часы, снял их с руки и опустил в протянутую к нему широкую ладонь Тик-Така.

– Ишь как говорит – чисто барич, шелковая жопа, – радостно восхитился Режь-Глотку. – В старину дорого платили за то, чтоб воротить такого в родимый дом, Тикки, – ей-ей, не вру. Да чего там, мой папаша…

– Твой папаша окочурился до того протухшим от мандруса, что его и собаки жрать бы не стали, – перебил Тик-Так. – А теперь заткнись, дубина.

В первое мгновение Режь-Глотку пришел в ярость – но потом смутился. Он уселся в ближайшее кресло и погрузился в молчание.