Мир-на-Оси

– А где же сам Климент Ефремович? – поинтересовался Гиньоль.

– Господин Чипизудов… – порученец замялся. – Он… Э-м…

Порученец наклонил голову и почесал пальцем за ухом.

– А впрочем, какая разница? – улыбнулся Гиньоль. – Идемте!

– Прошу вас! – порученец протянул гостям папки и белые авторучки с надписью «Городской Совет».

Зная уже, что этого требует процедура, гости не стали возражать.

– Уважаемый! – живенько подскочил к порученцу один из красно-белых наших парней. – Напомните господину министру по чрезвычайным ситуациям, что нам так и не привезли горячие завтраки! Только сухие пайки. Очень, надо сказать, сухие.

– Э-м… – озадаченно поджал губы порученец.

– Горячих завтраков не будет, – огорошил нашего парня Гиньоль. – И обедов тоже.

– Так обещали же! – набычился тот. – Мы тут с ранья работаем!

– Плохо работаете.

Гиньоль держался настолько уверенно и высокомерно, что наш парень почувствовал себя рыбой-прилипалой, каковой он по сути и был, которая вот-вот лишится хозяина.

– Да мы ж стараемся, – вроде как оправдываясь, развел руками наш парень. – С утра тусуемся.

– Как-то слабовато вы стараетесь, – недовольно поморщился Гиньоль. – И тусуетесь тоже вяло. Без задора, понимаешь, без огонька.

– Делаем то, что сказали.

– А энтузиазм на что?

– Энтузиазм?

– Не слышал такого слова?

– Да нет, слышал!

– Так где же ваш энтузиазм?

– Ну-у…

– В общем так, ребятки, пока не будет энтузиазма, не будет и обеда. Ни горячего, ни сухого. Вообще никакого. Ясна ситуация?

– Так точно! – кивнул наш парень.

– Ну так действуйте!

Гиньоль взмахнул тростью, словно дирижерской палочкой. А оркестром его была вся Ратушная площадь.

– Э-э… Простите…

– Ну?

– Какого плана энтузиазм требуется?

– Ну я не знаю! – разочарованно развел руками Гиньоль. – Где ваша инициатива? Где желание послужить нашему общему делу?

– Все на месте, гражданин… То есть господин начальник… Но все же хотелось бы руководящего указания!

– Понятно, – удрученно кивнул Гиньоль. – Без указки – никак?

– Никак! – с готовностью подтвердил наш парень.

– Ну, например, спойте что-нибудь.

– Что именно?

– Песню. Лучше патриотическую. Или – народную. Справитесь?

– Так точно, господин начальник!

Наш парень радостно козырнул и побежал к другим таким же красно-белым нашим парням. Начинать спевку.

– Видно, очень есть хотят, – глядя ему вслед, заметил Фанфанов.

– Работа у них такая, – грустно улыбнулся порученец.

– Что за работа?

– Родину продавать. Оптом и в розницу. Идемте.

Порученец затрусил вверх по лестнице.

Сзади раздался нестройный хор голосов, затянувших сразу две песни наперебой, – «Централь нерушима» и «Мы жертвами пали».

– Вот ведь, голытьба. – Гиньоль с досадой цокнул языком. – Ну как с такими прекрасный новый мир строить?

– Это ты к чему? – с интересом посмотрел на него Фанфанов.

– С парнями, готовыми за горячий обед петь и плясать под чужую дудку, дел лучше не иметь. Особенно, если это наши парни.

– Понятное дело, – согласился фантаст.

Порученец хотел было сразу проводить гостей в комнату, где должен был собраться Народный Фронт. Однако Гиньоль услыхал громкий, возбужденный хор голосов наверху. В котором безошибочно опознал голоса Чипизудова и Бургомистра. Решив, что нужно непременно выяснить, что там происходит, Гиньоль побежал вверх по лестнице. Порученец даже не попытался его остановить.

Вот так Гиньоль оказался на месте происшествия. Где мокрый и злой Джерри Ли Льюис отчаянно пытался выяснить, где находится его, хотя теперь уже и не его, рояль. И именно тогда, к радости и облегчению всех собравшихся, он произнес свое сакраментальное «Естественно!» в ответ на вопрос музыканта о том, знает ли Гиньоль, где находится его мемориальный рояль?

– Так где же он? – с надеждой воскликнул Джерри Ли Льюис.

Гиньоль улыбнулся.

– Если я отвечу вам прямо сейчас, то вы, скорее всего, мне не поверите. А то и, того хуже, примете меня за сумасшедшего. Сейчас у нас должно состояться заседание Народного Фронта… Господин Бургомистр, полагаю, вы будете не против того, чтобы в заседании принял участие и господин Льюис?

– Напротив! – Бургомистр подошел к музыканту и приобнял его за плечо. – Буду только рад! Творческая интеллигенция – это, понимаешь… Только вот знаешь что, Джерри? Ты бы переоделся, что ли.