Мир-на-Оси

– Господин Гиньоль, к вам посетители. – Голос Туаноны был похож на потрескивание кусочков льда, брошенных в стакан с соком. Пожалуй, что с томатным.

– Да? – изображая удивление, Гиньоль вскинул брови. – Так почему же вы не пригласили их пройти?

– Они не внушают мне доверия. Мадлона, едва их увидав, разрыдалась и убежала. Мне пришлось оставить их в прихожей без присмотра. Боюсь, они что-нибудь там стащат.

– Туанона! – Гиньоль с досадой цокнул языком. – Я же предупреждал, что у нас сегодня будут гости!

– Эти двое не похожи на обычных гостей.

– Охотно верю, Туанона.

– Они не дали мне своих визиток.

– Возможно, у них нет карточек.

– Тогда это проходимцы, которым не место в нашем доме.

– Это крупные ученые…

– Они не похожи на ученых.

– Исследователи…

– И на исследователей тоже не похожи.

– На кого же они похожи?

Туанона на секунду задумалась. Всего на секунду.

– На карточных шулеров, только что сбежавших из тюрьмы!

– Туанона! Это выдающиеся люди… Своего рода… Пожалуйста, пригласите их пройти!

– Я не могу взять на себя такую ответственность, – с вызовом вскинула подбородок домработница.

– Хорошо, я сделаю это сам. – Гиньоль поднялся со стула.

Туанона сверкнула на Гиньоля глазами.

– Если вы настаиваете, господин Гиньоль…

Не закончив фразу, она резко развернулась, вышла из столовой и хлопнула за собой дверью. Не сильно, но выразительно.

В общем, это была ее обычная манера поведения. Туанона любила показать, кто в доме хозяин. Гиньоль к этому привык и не брал в голову.

Он снял трубку телефона, стоявшего на комодике возле стены, и дважды ударил пальцем по рычажку.

– Все в порядке, Франц?

– Я готов, – ответил Франтишек, хрумкая то ли вафлей, то ли сухим печеньем.

Обычно Гиньоль принимал посетителей в своем кабинете, расположенном над комнатой Франтишека. Кабинет и комната были оборудованы специальной системой связи. Оставаясь в своей комнате, Франтишек слышал все, о чем говорят в кабинете, и параллельно оценивал эмоциональное состояние посетителя. Если что-то, по его мнению, шло не так или посетитель вел себя слишком нервозно и странно, Франтишек мог незаметно дать знать Гиньолю об этом.

Однако сегодня Гиньоль решил принять посетителей в гостиной. Он не без оснований полагал, что беседа со специалистами из Центра Угрозы Панспермии, проведенная за обеденным столом, окажется значительно содержательнее и уж точно продуктивнее. Эта парочка не внушала Гиньолю ни малейшего опасения. Он хотел только, чтобы Франтишек оценил степень их вменяемости и после поделился с ним своими наблюдениями.

– Гости прибыли, – сказал Гиньоль в трубку и положил ее рядом с аппаратом.

Так Франтишеку будет слышно, о чем говорят в столовой.

Едва Гиньоль отошел от комодика с телефоном, как дверь распахнулась.

Первой вошла недовольная больше, чем прежде – хотя, казалось бы, куда уж больше! – Туанона.

– Господин Гиньоль! К вам эти двое! – провозгласила домработница и, подобно стражу, заняла место сбоку от двери, бдительным взглядом следя за каждым движением, каждым жестом подозрительной пары.

Взглянув на гостей, Гиньоль мысленно признал, что Туанона была права – они действительно производили весьма странное впечатление. Наверное, трудно было бы найти двух более непохожих друг на друга людей, чем эта пара. Обоим было чуть больше пятидесяти. Один был маленького роста, толстый, с обвисшими щеками и тремя подбородками. Его розоватую лысину, обрамленную вялым венчиком из остатков волос, покрывали капли пота размером со спелую землянику. Из-за огромного живота двигаться ему было жутко неудобно. Должно быть, поэтому он тяжко дышал и отдувался так интенсивно, что запотели большие, тяжелые очки, только каким-то чудом державшиеся на крошечном носике-пуговке. На нем были мятые брюки и клетчатая рубашка с оторванной на животе пуговицей и закатанными по локоть рукавами. Под мышкой он держал сильно потертую дерматиновую папку на молнии. Второй гость был ростом под два метра и страшно худой. Сказать, что он был болезненно худ, – все равно что не сказать ничего. Он был настолько худой, что казалось странным, как его кости еще не порвали сухую морщинистую кожу, имевшую весьма нездоровый желтоватый оттенок. Длинные седые волосы, кое-как расчесанные на прямой пробор, ниспадали до самых плеч. И, по мнению Гиньоля, их давно пора было помыть. Если худой и брился сегодня утром, то не иначе как столовым ножиком для масла – на щеках и подбородке клочьями торчала щетина. На нем были фиолетовые тренировочные брюки с пузырями на коленях, затасканная майка и длинный халат, здорово смахивающий на банный. Сцепив руки за спиной, тощий помахивал хозяйственным целлофановым пакетом, как будто каким-то тряпьем набитым.