– Ребята, у вас огоньку не найдется? – прервал грустные размышления Бориса очень знакомый голос.
– Стой, вражина! – скомандовал старший красноармеец и ткнул Бориса прикладом в спину.
Борис поднял голову и с замиранием сердца узнал в подошедшем коренастом красноармейце Саенко.
Вот те раз! Оказывается, Саенко не только сумел удрать от патрулей, но еще и раздобыл где-то красноармейскую форму и винтовку.
– Огоньку-то у нас, может, и найдется, – издалека начал старший конвоир Бориса, – да вот только было бы чего прикуривать…
– А я сегодня добрый, – Саенко мигом ухватил мысль, – могу табачком поделиться.
– Но, – уперся второй конвоир, помоложе, с хитрым лицом, похожий на хорька, – мы при исполнении ответственного задания…
– Да подождет задание ваше, – махнул рукой Саенко, – ему спешить некуда.
Он уже достал кисет и махал им перед носом пожилого. Борис незаметно оглянулся. Улица, по которой вели его красноармейцы, находилась на окраине, народу на ней было немного, военных и вовсе никого, кроме его конвоиров. Саенко сумеет нейтрализовать этих двоих. Конечно, бежать со связанными руками несподручно, но у него нет выбора.
– Стой! – неожиданно заорал на Саенко похожий на хорька красноармеец. Он отскочил на два шага и выставил вперед винтовку, передергивая затвор.
– Ты чего, Семушкин? – недоумевал пожилой. – Человек к нам со всей душой…
– С чего это он такой добрый? – шипел «хорек». – Табачком, вишь, поделиться… Отойди назад быстро, а то стрелять буду! – заорал он на Саенко.
Борис оценил позицию. Теперь уже не удастся убежать внезапно. «Хорек» сразу же станет стрелять, а у Саенко винтовка за спиной, пока он ее достанет. Тут из-за поворота показались еще трое красноармейцев. Борис встретился глазами с Саенко и едва заметно покачал головой.
– Ну, как хотите, – отступил Саенко, – я вон у тех товарищей огоньку спрошу.
Пожилой, которому хотелось курить, а табака своего не было, все раздражение из-за поведения своего напарника перенес на Бориса, ругал всю дорогу белую сволочь и обещал, что вскорости сметут их всех с лица земли, как нечисть поганую. Дошли до старого депо. Это было довольно-таки большое здание с железными воротами, возле которых толпились женщины. Красноармеец у входа вяло отгонял их, устав уже ругаться. Женщины не уходили, пытались вступить с красноармейцем в разговор, слышались крики и плач детей, которых матери привели с собой.
– Расступись! – заорал «хорек» и постучал в ворота.
Когда ворота приоткрылись, поднялся жуткий крик и визг. Женщины лезли ближе, пытались заглянуть внутрь, выкрикивали имена мужей и сыновей.
– Борис! – послышалось вдалеке.
Борис споткнулся и встал на месте.
«Нельзя оглядываться, – внушал он себе, – заметят, узнают, будет только хуже…»
«Хорек» толкнул его в спину прикладом винтовки да еще пнул ногой, и перед тем как железные створки ворот захлопнулись, Борис все же оглянулся на голос. Она стояла там, среди женщин, такая одинокая и беззащитная. Светлые волосы разметались по плечам. Она прижала руки к сердцу и тяжело дышала. Видно, бежала всю дорогу от ЧК до депо, чтобы успеть раньше. Слезы текли не переставая, оставляя на запыленных щеках светлые дорожки.
– Боря, Боренька, – прошептала она, но Борис услышал.
Помещение, носившее в городе название депо, являлось на самом деле огромным каменным сараем, пол был твердый, возможно, тоже каменный. О том, что раньше это помещение действительно имело отношение к паровозам, говорили остатки рельсов, что лежали на полу, Борис больно ударился о них коленом, пролетев от толчка похожего на хорька конвоира. Вскочив на ноги, он огляделся. Его окружали высокие серые стены без окон. То есть окна в здании когда-то имелись, только сейчас они были наглухо заложены кирпичом. Свет попадал в помещение сквозь дыры в крыше. Очевидно, приспособив старое здание под тюрьму, красные озаботились только забить окна и починить ворота, чтобы контрреволюционные элементы не удрали, остальное их мало волновало.
Помещение было поделено на две неравные половины. Возле ворот образовалось пустое пространство, и чуть справа сидели несколько красноармейцев, а рядом стоял пулемет, направленный в глубь депо. Красноармейцами распоряжался матрос в кожанке.
– Чего стал? – рявкнул он на Бориса. – Проходи, не задерживай.
Вся дальняя и большая половина помещения была заполнена людьми, преимущественно мужчинами, но попадались и женщины – простоволосые и в платках. Одна старуха сидела в стороне, бормотала про себя молитвы и часто кланялась, касаясь лбом пола. Борис пытался найти свободное место у стены, но везде сидели и лежали люди прямо на холодном полу. Он наступил на чью-то руку, его обругали, потом человек сел, зевнул и подвинулся.