Время лживой луны

Чуть впереди остальных стояли трое человек… Хотя, скорее всего, это тоже были рипы. В центре – рип-Антип. По краям – двое незнакомых сержанту бородатых, словно эмиши, рип-отшельников. У ног рип-Антипа на коленях, согнув спину и опустив непокрытую голову, со связанными за спиной руками стоял ефрейтор Стецук.

– А, служивый! – завидев Макарычева, осклабился рип-Антип.

Сержант глянул на небо. Большая круглая луна раскачивалась из стороны в сторону, перепрыгивала с места на место, будто разучивала невесть кем придуманный, диковатый танец. Получалось у нее пока что не очень.

– Стецук!

Ефрейтор поднял голову, коротко взглянул на сержанта и снова уронил ее.

Черт, что они с ним сделали? Опоили чем-то? Своими грибками синенькими накормили?

– Ну что, служивый, видал?

– Ты обещал отпустить его!

– Да ну?

– Развяжи его!

Макарычев скинул автомат с плеча и от пояса направил ствол на троицу свихнувшихся рипов.

– Стрелять станешь, а, служивый?

– Не задумываясь.

– В безоружных-то людишек?

– Легко.

– Ну, ладно…

Быстрым движением рип-Антип выдернул из-за спины широкий охотничий нож – должно быть, он был засунут сзади за пояс, – другой рукой схватил Стецука за волосы и дернул голову ефрейтора вверх.

Макарычев догадался, что хочет сделать рип. Но, черт возьми, он не мог в это поверить. Поэтому и не нажал сразу на спусковой крючок.

Рип-Антип провел лезвием ножа по горлу ефрейтора. Стецук страшно вытаращил глаза и захрипел, забулькал кровью. Рип отпустил его волосы и толкнул ногой в спину. Как будто свинью зарезал. Ефрейтор завалился на бок, дернулся и затих. А из перерезанного горла резкими толчками продолжала выплескиваться кровь.

Ненависть и злость дернули Макарычева за нервы, но не вывернули ему мозги. Видно, не зря занимался с ними интересный дядька, не то психолог, не то экстрасенс, учивший отделять внешнее проявление от внутренней сути событий. Сейчас Макарычеву была ясна суть происходящего. Потому и не давил он без остановки на спусковой крючок автомата, а бил короткими, расчетливыми очередями. Ровно в три патрона каждая. Боеприпасы следовало экономить.

Дико было видеть, как обступившие сарай рипы тупо и безучастно смотрят на то, как один за другим падают на землю их сородичи из выступившей вперед троицы.

– Пошли!

Сержант был уверен, что второго пленника местные держат в доме. Если, конечно, он еще жив. И Макарычев не собирался уходить, не отыскав Муратова, живым или мертвым.

Добежав до расстрелянных, сержант отвел в сторону руку с автоматом и опустился на одно колено. Стецук был мертв. Нож рип-Антипа располосовал ему горло от уха до уха. Макарычев расстегнул верхнюю пуговицу на куртке ефрейтора и сорвал с его шеи именной жетон.

В переноске за спиной недовольно завозился Спиногрыз.

Слева ударила короткая очередь.

Еще одна – справа.

Рипы двинулись на людей. Медленно. Страшно. Как в кино про зомби. И бойцы начали стрелять.

– Прекратить огонь! – Макарычев поднялся на ноги и сунул жетон Стецука в нагрудный карман. – Портной! Идешь со мной в дом! Остальные – обеспечиваете прикрытие. На все – три минуты! Потом уходим! Пошли!

Макарычев вырвал чеку из дымовой гранаты, аккуратно кинул ее под ноги рипам и с автоматом наперевес побежал вперед. Металлический цилиндр еще катился по жухлой траве, когда с обоих его торцов вырвались струи плотного дыма. Быстро поднимаясь вверх и распространяясь в стороны, дым накрыл рипов прежде, чем бойцы успели добежать до них. Однако, с запоздалым сомнением подумал Макарычев, если рипы видят в темноте, быть может, и дым им не помеха?.. Но сомнения сомнениями – им место в голове. А руки тренированного бойца словно сами собой продолжали делать то, что им полагается. Макарычев перевел планку предохранителя в положение стрельбы одиночными и, рефлекторно пригнув голову, нырнул в облако дыма. Серая тень впереди – выстрел от пояса. Сержант целился в голову – только так можно было на какое-то время нейтрализовать рипа. Потом-то он, зараза, все равно регенерирует. Подстреленный рип качнулся вперед. Макарычев ударил его ногой в живот и тут же нанес удар автоматом влево. Штык-нож вошел бородатому рипу в горло. Сержант провернул его на сорок пять градусов, дернул автомат на себя и ударил прикладом в лицо кинувшегося на него с другой стороны рипа. Тщедушный был какой-то рип, здорово на отца Иеронима смахивал.