Чародей звездолета «Агуди»

Гусько отмахнулся:

– Да хоть сотая часть! Только бы от власти этого тупого быдла, от всей этой дряни, от тупого гогота, от Мурки, которую исполняют уже оперные певцы, и эта передача по первому телеканалу… Как я их ненавижу, как ненавижу!

Карашахин сказал ехидно:

– А вот наш Новодворский грит, что перевоспитывать надо. Повышать культурный уровень быдла.

– Стрелять, – прорычал Гусько. – Стрелять!.. Нет, даже вешать на столбах вдоль оживленных магистралей. Или сажать на колья. Эту грязь так просто не выметешь, а уж культурный уровень экскурсиями в оперу не повысишь.

После обеда собрались на очередную летучку, в малый зал стягивались основные министры, кроме силовых. Я разговаривал с Карашахиным, вошел Убийло, а за ним Забайкалец – бодрый, подтянутый, распространяя вокруг себя злую энергию, я слышал, как наэлектризовался воздух, защелкали искры. Новодворский раскрыл уже рот, по ехидному виду понятно, что скажет, но Убийло опередил:

– Здравствуйте, Валерий Гапонович! Как поживает партия огородников?

Новодворский опешил:

– Огородников?

– А разве демократам не наплевать на все, кроме своих огородов? – спросил Убийло жизнерадостно. – Кредо демократов: хоть марсиане, только бы наши огороды не трогали!

Он обменялся рукопожатиями с Карашахиным, Забайкальцем, прошел дальше вглубь, а Новодворский бросил уже в спину:

– Видите? Прусский барон от кончиков ушей до пят, вылитый фашист!

Павлов, встретив Агутина, поинтересовался:

– Хорошие новости?

– Откуда хорошие в России?

– Вы такой жизнерадостный! Даже Новодворский отметил.

– Нет, – признался Агутин, – я не жизнерадостный, это у меня уже истерика. Жизнь прекрасна и удивительна… Но редко и не с нами. А с нами то демократы, то глобалисты, то вовсе общечеловеки. И всегда сверху.

– Пуганая ворона и в кустах боится, – сказал Павлов понимающе. – Вы чего испугались, очередного обострения дружбы народов?.. Мы уже и так дождались, жареный петух на горе раком три раза перекрестился! А мы все еще не запрягли. Даже при этом разгуле преступности не разрешаем смертную казнь… К счастью, Дмитрий Дмитриевич разрешил при задержании стрелять на поражение, но это паллиатив, если кто не знает такого слова, как полумеры.

– В нашей стране, – возразил Агутин, – из двух зол, как правило, выбирают то, которое дешевле. А стрелять дешевле, думать не надо. Дмитрий Дмитриевич тоже человек, хоть и в шляпе.

– И демократ, – поддакнул Убийло.

Демократ ли я еще, подумал я. Все время должен напоминать себе, что я не животное, что нельзя проблемы решать кулаками. Особенно мне, президенту, у которого абсолютная власть. Это в Англии или Франции не абсолютная, там всегда были крупные феодалы, что спорили с королем. Вон даже Ричард Львиное Сердце в крестовых походах уцелел, а во Франции погиб, пытаясь взять штурмом замок мелкого феодала. А у нас в России, что началась с Московской Руси, а не каких-то пеласгов, власть президента всегда была абсолютной. Хоть у Ивана Грозного, хоть у Катерины или Петра, Сталина или Брежнева, Андропова или Ельцина, хоть в угоду моменту иногда и делают вид, что у нас, ха-ха, народ правит, а президент только улыбается и кланяется, улыбается и кланяется.

Они все рассаживались, двигали стульями, разворачивались и обменивались рукопожатиями с новоприбывшими, не кабинет президента, а какая-то пивная лавочка. Когда я только занял этот кабинет, входили на цыпочках, смотрели в глаза, вытягивались в струнку, не смели слова вставить, сидели за столом ровненькие, тихенькие, кашлянуть никто не смел…

Да что там, мелькнула усталая мысль, я ведь уже почти не президент. Здесь почти заправляет Новодворский, а силы Гусько, основного его конкурента, слабеют с каждым днем. Вчера опрос показал, что его рейтинг упал еще на два процента.

– Заканчивайте треп, – сказал я устало. – Я все еще президент, а вы – правительство, если об этом уже забыли. Надеюсь, у вас наконец-то выработалось определенное мнение и даже появились очень серьезные аргументы. Мне кажется, что давно топчемся на месте, повторяемся, никак не решимся кошку назвать кошкой, однако с другой стороны… только те крупные политические деятели, что собирают бутылки и у пивного ларька решают судьбы мира, могут решать быстро и круто. Мы – нет. У нас ответственности побольше, потому и осторожничаем, тянем, повторяемся, стараемся выловить все ошибки, слишком тяжело приходилось за них расплачиваться в прошлом. Но сегодня мы должны всех выслушать, подытожить мнения и окончательно выбрать наиболее правильную линию в отношении… кобызов. Запнулся я потому, что это проблема не только кобызов. И вообще выбираем, верить ли прекрасным демократическим принципам или же неприятной реальности?.. Продолжать ли строить коммунизм, уже демократический, или же признать, что все люди – свиньи и надо держаться с ними так же, как они с нами?