Земля наша велика и обильна...

– Товарищи, дело очень серьезное, я требую созыва вне-очередного съезда! Либо мы в самом деле совершим такую глупость, как называют многие, хотя это вернее назвать предательством, либо в срочном порядке отстраняем господина Зброяра от занимаемой должности, а в рядах партии проведем жестокую и беспощадную чистку. Да-да, чистку от лиц… здесь нет журналистов, но все равно какая-то сволочь наши речи пишет и продает враждебной прессе, так что скажу иначе: от лиц, чья деятельность, убеждения и поступки несовместимы с уставом партии!

Власов, председательствующий, бросил реплику:

– Очередной съезд партии через полтора месяца. Вряд ли есть смысл созывать внеочередной, большие неоправданные расходы. Да и не стоит давать врагу повод для ликования. Любой внеочередной – это чрезвычайщина, привлечет внимание противников. А на очередном спокойно все и решим…

Троеградский поморщился, ему бы прямо щас, но бюро съезда не облечено правами снимать председателя ЦК партии, не могут снимать и на пленумах, снимает и ставит только общий съезд, а из все еще необъятной России не так просто собрать делегатов. Созывать внеочередной сейчас – это опередить плановый на пару недель, овчинка выделки не стоит.

Заныли ноги, словно я пробежал десяток километров с тяжелым мешком на плечах, кольнуло в позвоночнике. Уже тяжело сидеть с прямой спиной, я тихонько попытался ее расслабить, ощутил, что начинаю трусливо горбиться. В желудке усиливается жжение. Или это не желудок, а всякие там поджелудочные и прочие, никогда не знал, с какой стороны печень, с какой селезенка, но сейчас печет как в огне, распространяется по внутренностям. Вспомнился некстати «антонов огонь», но это вроде бы что-то совсем другое.

Троеградский бросил на меня пытливый взгляд. Возможно, заметил мое позеленевшее лицо, наклонился к Уховертову, что-то шепнул. Тот кивнул и тоже посмотрел на меня внимательно.

Не сдамся, мелькнула злая мысль. И не мечтайте. Я прав, я вижу, что надвигается, а вы погрязли в мелких драчках, вы – дряговичи с полянами, семичи с древлянами! Уже нет полян и древлян, даже печенегов и половцев нет, все в Руси, а потом и в России, сегодня набирает скорость процесс слияния в еще более крупные структуры! Россия обязательно сольется… но с кем: с Китаем, Европой, Америкой? К счастью, еще можно успеть выбрать. Провороним момент – решат без нас. В любом случае будет не слияние, скажем же в конце концов честно, ну что мы за страусы такие, а поглощение сильным более слабого! Сейчас уже не только Штаты сильнее нас: крепче стоят на ногах экономики и военной техники как Европа с Китаем, так и Япония с Индией. Даже арабские страны и то сильнее. По крайней мере, сильнее духом. Но лучше пусть наши дети заговорят на английском, чем на китайском…

Так же со стиснутыми челюстями я выслушал и решение бюро вынести этот вопрос на съезд. Там же решится и кого изберут на пост руководителя РНИ, то есть на то место, которое сейчас под моей задницей.

Вместе со мной вышли Чуев и Уховертов. Я не был уверен, что ими движет: сострадание к товарищу по партии, что ошибся, или же стараются понять, насколько я тверд в своих выводах. То, что не стараются добить поверженного, уверен, оба достаточно щепетильны в выборе средств политической борьбы, но все-таки…

Я повернулся к Чуеву, он спросил первым:

– Борис Борисович, что случилось, почему так резко повернули на сто восемьдесят градусов?

Мимо нас проходили делегаты, прижимаясь к стенам, в старину коридоры были еще уже, чем сейчас, а перестроить нельзя: историческая ценность. Некоторые останавливались послушать, создавая толчею еще больше.

– Разве я не объяснил? – ответил я.

– Да, но…

– Я и на ступеньках говорю то же самое, – ответил я, – что и на пороге. Давайте наконец-то расставим точки над «i». Я имею в виду в отношении наших претензий к США. Мы их долбаем за бивисов, за культуру ниже плинтуса, за половую вседозволенность, за политкорректность, что уже разрешает браки не только однополые, но и с животными, с трупами, бьем за вмешательство в дела других стран… перечислять можно долго, но…

Уховертов слушал внимательно, ядовито поинтересовался:

– Теперь скажете, зря нападаем?

– Нападаем и критикуем совершенно справедливо. Правда, никогда не упоминаем то, что делают правильно. Это как бы само собой разумеется, Америка и должна быть правильной, мудрой и никогда не ошибающейся, верно? Тем самым мы, сами того не желая, даем Штатам очень высокую оценку. Настолько высокую, что выше просто уже не бывает! Не так ли?