– Вы умеете говорить, – отрезала она. – А флер категоричности, который многие вам ставят в вину, только придает вашему имиджу черточки решительности, крутости.
– Теперь надо бы политкорректности…
– Людей от политкорректности тошнит, – возразила она. – Политкорректность – вчерашний день, только многие этого еще не чувствуют! Что в вас и привлекало, так это резкость высказываний и… предложений. Сейчас вы сказали такое, такое… ну, не буду о политике, оценю с точки зрения имиджмейкера: привлекательное! Привлекающее. Сейчас вас будут слушать с особенным вниманим. Воспользуйтесь этим! Позвольте, я помогу вам. Я знаю, как.
Я вздохнул, сказал, сдаваясь:
– Ладно, Юлия. Что именно вы хотите?
Она мягко улыбнулась:
– Ох, Борис Борисович… У вас хорошая машина?
– Отличная, – сказал я. – Опель-астра-купе. Мне очень нравится.
– Тюнингованная?
– Нет, – ответил я и объяснил: – Все, что раньше в опеле тюнинговали, в этом году встроили в базовую модель. У меня она практически первая в Москве!
– Ого!
– Так что мой опелек выглядит стильнее, чем навороченный мерс или бентли!
Она кивнула, все еще улыбалась, но я ощутил, что машина ее интересует меньше всего, женщины не понимают нашей любви к автомобилям.
– Правила соблюдаете?
– Конечно, – удивился я. – Всегда! Ну, почти всегда. Разве что уж на абсолютно пустой дороге, когда я точно знаю, что никто не видит…
Она снова кивнула, глаза смеялись.
– Так-как, правила дорожного движения соблюдаете! Это и понятно, не соблюдай правил, что творилось бы на дорогах?.. Обращаете внимание на красный, желтый и зеленый свет, на множество знаков, объясняющих, что можно, а что нельзя…
Я промолчал, она говорила элементарные вещи, глупо как спорить, так и подтверждать. А она взяла меня дружески под руку, мы пошли по коридору, она продолжала почти вкрадчиво, хотя должно бы звучать победно:
– Хорошие манеры – те же самые знаки. Разница в том, что правила автомобилиста нужно соблюдать только в машине, а хорошие манеры – везде. Правда, вы сделали уместную оговорку насчет мест, когда вас никто-никто не видит. Так, конечно, со спущенными штанами на унитазе вы можете и в носу ковыряться, и рожу кривить…
Я заворчал, не хочу, чтобы такая элегантная женщина представляла меня на унитазе да еще со спущенными штанами, хотя с надетыми выглядел бы там еще глупее, она засмеялась тихим музыкальным смехом и сказала доверительно:
– Борис Борисович, вы начинаете серьезную войну. Не отказывайтесь от оружия, что на расстоянии протянутой руки.
Через пятнадцать минут мы уже садились в мою машину. Не мерс, конечно, но и не чудовищный жигуль, уютный опель-астра-купе, что значит, двухдверный, с двумя роскошными сиденьями, впрочем, на заднее сиденье можно брать пассажиров, переднее сиденье отодвигается, складывается, в салоне весь мыслимый комфорт, вплоть до того, что часы на панели постоянно подстраиваются по сигналам со спутника.
Юлия с удовольствием опустилась на правое сиденье, я вырулил со стоянки, переспросил:
– Но вы уверены, что так поздно работают магазины?
Она засмеялась:
– Вы же сами объясняли, что есть круглосуточные!
– Я имел в виду гастрономы, – пробормотал я. – И всякие там ликеро-водочные…
– Есть-есть, – заверила она. – Доверьтесь мне.
– Уже доверился, – сообщил я.
Нежный аромат заполнил машину. Я не сразу догадался, что это такие духи, вспомнил детский вопрос: «Папа, а зачем женщины красятся и поливаются духами?» – и ответ мудрого папы: «Ну как тебе объяснить… Возьмем, к примеру, ловушку для тараканов…» В этот миг я ощутил себя тараканом, которого уже потянуло в ловушку, сосуд греха, как говорил, кажется, Соломон. Или не Соломон, неважно, Интернет сделал информацию всеобщей, а чужую мудрость доступной всем и каждому.
– Прекрасные духи, – сказал я с чувством.
– Спасибо, – поблагодарила она. – Приятно, когда замечают.
Ремень наискось перехватил ее грудь, прижимая ложбинку между упругими холмиками, довольно эффектными, ведь женщина может ничего не иметь ни в голове, ни за душой, но за пазухой у нее, как гласит народная мужская мудрость, что-то должно быть…
Я оборвал себя на грешных мыслях, ведь говорят же, что женщине с большой грудью ничего нельзя доверить, а я вот доверился в выборе костюма… правда, лишь потому, что мне, как настоящему мужчине, абсолютно одинаково, что на меня надето, обуто и повязано. И как я подстрижен.