Имортист

Бронник неприятно улыбнулся:

– Вы уж, Владимир Дмитриевич, не скромничайте, не скромничайте…

Романовский неспешно поднял брови, посмотрел на Бронника из кресла снизу, как на любопытное для науки насекомое, что шуршит крыльями опасно близко к лампе.

– В чем?

– Я насчет авторства…

– А там была другая фамилия, – нагло заявил Романовский.

– Да знаем-знаем все ваши псевдонимы, – ответил Бронник с неприятной улыбкой.

Романовский сдвинул плечами:

– А это как вам угодно. Кстати, Аристотель, Платон и Марк Аврелий – тоже я. В любом случае, как члену клуба не-быдлов, мне бы хотелось, чтобы нас было больше. С удовольствием приму всех, кто просится. У каждого человека есть все шансы быть не-быдлом. Что скажете, господин президент?

Я отмахнулся:

– Скажу свое. Человек обязан освободиться от презренной плоти и стать существом из чистой энергии. Тот, кто воспевает прелести существования человека в смертном теле, – слуги Тьмы, Хаоса, Небытия. Тот, кто доказывает, что человек должен оставаться смертным, – служит дьяволу. Вот вкратце. Ну как?

– Возвышенно, – согласился Бронник, но в голосе звучало сомнение, – не слишком ли? Имортисты тоже предпочитают язык попроще.

– Я хочу напомнить, – сказал я сварливо, – что «по образу и подобию» значит именно то, что значит. Человек… подобен Богу! И потому обязан идти вверх к Богу, а не вниз к скоту.

– Хорошо, хорошо… А еще проще?

– Может быть, вообще показать знаками?

Бронник отшатнулся:

– Не надо. Догадываюсь, что вы не родились президентом и что знаки у вас могут тоже… чрезмерно выразительными.

Седых откинулся в кресле, усталый, с покрасневшими глазами, сказал с удовольствием:

– У нас сложный мир – высокотехнологичный, развитый, с высокой культурой… Но не во всем, не во всем. Разрыв с быдлизмом увеличивается из-за того, что процесс пищеварения, скажем, тот же, что и у кроманьонцев, как и процесс дефекации. Или сексуальный акт…

– Не скажите, – возразил Романовский. – В сексе много чего напридумано! Вот, к примеру…

Седых скривился:

– Оргазм одинаков при любой позе. Так что культуре – культурное, а тому, что не поддается культуре…

– Некультурное, – весело сказал Романовский.

Седых кивнул с самым мирным выражением на интеллигентнейшем лице.

– Да… гм… соответствующее. Преступления – отсутствие культуры и отсутствие понимания потребностей и запросов общества. Потому преступления надо отсекать от общества… вместе с его носителями. И зря здесь начали усложнять, уже видно, что все эти глупости насчет отмены смертной казни чересчур опередили свою эпоху. Да, чересчур! Вы же видите, что не отмена, а именно ужесточение сразу же практически покончило с преступностью. Добропорядочные граждане довольны, а неустойчивые, что могли бы по скользкой дорожке, посмотрели, как дергается в петле их предшественник… и предпочли скучную работу токарем вместо очень недолгой жизни вора. И слава Богу…

Все, что он говорит, знакомо, соскучившийся по интеллектуальной работе мозг сразу уцепился за последнюю фразу, я словно услышал голос свыше «Не употребляй имя Творца всуе», задумался о его сути, ну да, этот запрет мне прост и ясен: будь силен сам, сам справляйся с трудностями, сам иди к победам, не призывай Бога по каждому поводу, не призывай даже в важных случаях, ибо, если подумать, то и в тех важных случаях можно обойтись без Его имени, без Его упоминания и без приписывания Ему каких-то заслуг в своей карьере, своих достижениях, своих успехах. Бог не вмешивается, когда ты о чем-то Его просишь! Но Он вмешается, когда сам сочтет, что тебе нужна помощь. Правда, на это рассчитывать не стоит. Возможно, Он сочтет, что такому неумехе, который не хочет лишний раз руками подвигать, лучше позволить утонуть, пусть даже возле самого берега.

Я вздрогнул от насмешливого голоса Романовского:

– У нашего президента что-то брови сошлись на переносице… У меня уже мурашки по спине бегут!

Я посмотрел на отдыхающих со слабой улыбкой:

– Вы правы. У меня тоже бегут. Вспомнил заповедь «Не поминай имя Божье всуе», вроде бы так звучит? Что это значит не в том значении, как толкуют малограмотные священники, а на самом деле?

– Ну-ну, – сказал Романовский и подмигнул соратникам, – что же это значит? В истинном толковании, которое знаете только вы?

Я проигнорировал издевку, сказал невесело:

– А именно то, что хотят атеисты. Полную свободу от Бога! Чтобы человек жил, не призывая Бога, не надеясь на Бога, не умоляя Бога, не полагаясь на Бога… Чтобы жил, словно Бога вообще нет. Чтобы жил, надеясь только на свои силы. И знал: никто не поможет, на фиг Богу эти беспомощные?.. Это потом церковь придумала насчет убогеньких, понадобились голоса сторонников, а на самом деле Богу нужны как раз сильные, решающие все сами. Если хотите знать, Бог как раз делает ставку на атеистов, у них больше силы и гордости.