– Но атеисты все-таки отрицают само существование Бога, – осторожно напомнил Седых.
Я отмахнулся:
– Да, все отрицаем в молодости. Те, кто «остается молодым», чтобы не сказать резче, отрицают до конца жизни. Но мы перелиняли не по разу, уже превратились в имаго?
– Да вроде бы, – сказал Седых с сомнением.
Я взглянул на часы, охнул, поднялся, сказал строго:
– Марш по домам!.. Утром о вас можно будет ноги вытирать, а мне нужны орлы. Чтоб выспались… ну, в оставшееся время.
Начали торопливо подниматься, Бронник сказал с виноватой улыбкой:
– Уж извините, господин президент, но так редко удается пообщаться с умными людьми, что мы все просто… дорвались!
В газете смаковали случай изнасилования, довольно обычный, но с необычными последствиями. Шел сильный дождь, вечером городской транспорт ходит реже, молодая женщина торопилась домой и приняла предложение подвезти ее на машине.
В салоне двое подвыпивших мужиков, принялись лапать и по дороге изнасиловали. Водитель тоже попользовался, пока его за рулем подменял другой.
Вышли отлить, а тут муж, что с зонтиком в руках вышел встречать промокшую жену, всех троих – камнем. Насмерть. Героев настолько развезло, что даже сопротивляться не могли, только поцарапали. Абсолютно все: милиция, судьи, адвокаты, прокурор – старались помочь парню, подвести хотя бы под статью насчет аффекта и временного умопомешательства, тогда получит всего три года, но не получается, парень утверждает твердо, что как сейчас в здравом уме и памяти, так и тогда был, а что убил – не жалеет. Всем понятно – десять лет строгого режима.
И вдруг судья, уже немолодой человек, оправдал подсудимого. Полностью. Если бы парня посадили, прошло бы незамеченным, мало ли у нас убийств и изнасилований, но тут поднялся с одной стороны радостный крик, с другой – возмущенные протесты правозащитников и юристов. Понятно, мощный рев народа победил, каждый обыватель с ужасом прикидывал, что так же могут изнасиловать и его жену или дочь, так что парню едва ли не орден требовали дать, а протесты юристов уступили «общественному мнению», ведь у нас демократия.
Судья буквально слово в слово повторил мои слова двухлетней давности: «Хватит лицемерить! Марсианские законы – для марсиан!.. Для людей – пользующиеся поддержкой людей». После этого судья ждал мученической смерти… или не ждал, может быть, и он – прожженный политик, я теперь всех подозреваю, сам себе дал повод, но мученичество не пришло: имортизм уже у власти. Более того, пока законы не разработаны, решено пользоваться системой прецедентов, как до сих пор в Англии, где из-за сырости и лондонских туманов спят долго, законы разрабатывают вот уже несколько столетий, там даже Конституцию никак не примут вот уже двести лет…
Ростоцкий появился по моему звонку моментально, словно стоял под дверью. А может, и стоял, чиновники высокого ранга не пробьются в первый ряд без этого сверхъестественного чутья на зов владыки.
– Ростислав Иртеньевич, – сказал я, моя рука широким, уже почти свойственным мне царственным жестом описала полукруг, гостеприимно охватывая весь кабинет, но указала точно то кресло, в которое ему надлежит опуститься. – Как идут дела с кадровой перестройкой?
– Успешно, – ответил он с готовностью. – Как только вышло разрешение применять оружие первыми, сразу прекратился отток из милиции! Более того, многие начали возвращаться.
– Точно?
– Даже из коммерческих структур, – добавил он с гордостью.
– Великолепно.
– Даже прибавки к жалованью не требуют… пока еще.
– Потребуют, – утешил я. – А нам надо быть к этому готовыми.
– Представляю, как сейчас крутится Леонтьев!
– Да, – согласился я, – ему не сладко. Но он поет на работе, иной раз ночует в кабинете. Ему самому нравится, когда работы много, когда масштабы, масштабы… И вот еще, Ростислав Иртеньевич. Все тысячелетия человечество ополовинивали войны. Сейчас войн, больших войн, нет. Но необходимость в периодической чистке есть, даже усилилась. Так что необходимы не локальные конфликты, в которых инстинктивно ищется выход, когда от голода и холода вымирают самые слабые и человеческий род малость очищается, а настоящие чистки общества: от наркоманов, преступников, извращенцев. Мы все говорим об этом, говорим, но… Начинайте!.. Разработайте план, я жду на подпись. Недели хватит?.. Да зачем неделя, двух дней с головой…
По его лицу я видел, что на любые планы отпускаются месяцы, но он дисциплинированно смолчал, кивнул. Потом решил, что кивка недостаточно, перед ним президент, а не постовой с улицы, сказал учтиво: