Имортист

Я наклонился к ее губам, она порывисто отстранилась, сама устыдилась своего жеста, сказала нервно:

– Извини, я очень спешила успеть к своей свекрови. У нее опять приступ, а никто не может их снимать, кроме меня… Она говорит, что у меня аура. Словом, что-то целебное от меня. Не знаю, я ничего не чувствую, но если она верит, если ей это помогает… Я что-то не то говорю? Я такая растерянная, я иногда сама не понимаю. Что говорю… И вообще, все так запуталось, что я просто не знаю… Мой психоаналитик говорит, что у меня сбой в гормональном балансе, но это брехня, у меня с гормонами всегда в порядке, сам знаешь… хоть я теперь ни с кем, вот такая дура…

Она разволновалась, говорила торопливо, сбивчиво, выбалтывала те глупости, что совсем ни к селу ни к городу, большие карие глаза стали совсем встревоженными, а затем и вовсе жалобными.

– Да-да, – сказал я как можно теплее, – у тебя с гормонами… Таня, ну иди же сюда. Или что-то случилось?

Она посмотрела на меня непонимающими глазами, а потом как будто ухватилась за соломинку, выпалила:

– Да!

– Что, что случилось?

– А ты… ты меня не поздравил с днем рождения!

Я растерялся:

– Что?.. А-а…

– Вот тебе и «а-а», – сказала она с превеликой обидой, мне даже показалось, что в глазах блеснули слезы. – Всем дарят цветы, конфеты, всяких там игрушечных мишек, а ты даже… и после этого еще говоришь, что любишь?

Я поспешно ухватил ее, прижал к своей груди. Она некоторое время противилась, как же, женская обида, но я удержал, хотя и чувствовал, что ее холодок не растопил.

– День рождения, – сказал я, – это когда было?.. Да, помню, помню… Да, людям нужен праздник, нужна красная дата в календаре. Или хотя бы просто дата, которую обведут красным карандашом. Или фломастером. И будут к этой дате готовиться, покупать подарки, а в этот день не будут… по крайней мере постараются быть приветливыми и заботливыми со своими женщинами. Во всяком случае, постараются хотя бы не обижать. Но как мне, как мне выделить эту дату, когда я и так тебя люблю и люблю безмерно? Когда никакие даты в календаре, установленные в качестве официальных праздников по стране, не могут меня сдвинуть в ту или другую сторону?

Мой голос вздрагивал, я сам чувствовал в нем обиду, еще большую, чем у нее, хотел остановиться, как же: несерьезно, смешно даже, двое взрослых и неглупых, очень даже неглупых людей меряются обидами, но эта обида сама говорила во мне, поднималась из глубин моей совсем не имортальей сути, отпихивала локтями разумные доводы и говорила, говорила, жаловалась…

Таня перестала вздрагивать, затихла, я чувствовал, как наконец-то прислушивается, что вообще-то непросто, обычно слушаем и слышим только себя, а ее ладони на моей груди перестали упираться, я прижал ее крепче, и она прильнула вся, всем телом и, как я ощутил, всей своей сутью.

– Извини, – проговорила она наконец совсем тихо. – Это я так… нервничаю, завожусь на ровном месте… Не знаю, что со мной творится. У вас, мужчин, проще…

– Чем же проще? – спросил я с болью.

– У вас – работа.

– Как видишь, одной работы не хватает!

– Но ты же… имортист?

– Я тоже так думал, – ответил я. – А теперь получается… нет, все равно я не потомок Хама. Я имортист, а то, что я не могу жить без тебя, значит лишь, что любовь нам, высшим, необходима. Нам – любовь, дочеловекам – секс, каждому да воздастся свое, от каждого да потребуется тоже свое…

Она отстранилась чуть, вскинула лицо с блестящими дорожками слез. Губы тронула горькая улыбка.

– Добавляешь новую строчку в свой Устав Имортиста?

– Мы все время его пополняем. И еще долго будем пополнять. При всей ясности целей имортизма всегда найдутся умельцы, что истолкуют неверно. Таких, понятно, будет больше. Лишь треть из них – дураки, хоть и с дипломами, а две трети – хитрецы, что спешно начнут приспосабливать высокое учение для своих мелких хамских целей.

Она прижалась ко мне, тихая и ласковая, я умолк.

ГЛАВА 6

Вечером, когда рабочий день закончен, давно закончен, ночь на дворе, я в своем кабинете разбираю файлы и бумаги, на завтра – трудный день, на послезавтра – еще труднее, а потом вообще кошмары какие-то, из-за неплотно прикрытой двери вроде бы голоса. Я нажал клавишу вызова, поинтересовался:

– Александра, это кто там засел у тебя? Почему не знаю?

– Ваши, – ответила она, ничуть не оробев от моего нарочито грозного окрика. – Инициативная группа. Или Высший Совет…