2024-й

Она усмехнулась и провоцирующе раздвинула ноги. Сквозь прозрачную воду видно, что между разогретых ног словно откормленный слон высунул кончик хобота. Толстые половые губы выдвинулись и даже вроде бы шевелят налитыми соком краями, напоминая лениво колышущуюся на волнах разогретую зноем медузу. Я присмотрелся, в самом деле приглашающе шевелятся, демонстрируя, что не останутся пассивными, а гарантируют энергичный массаж по всем правилам высоких технологий.

— Класс, — сказал я восхищенно. — С этим трэнсальястингом и жизнь вот так мимо. У тебя там добавочные мускулы?

Она покачала головой:

— У человека четыреста групп мышц от предков, которыми не пользуется. Так что шесть-семь уколов, два сеанса и… новые возможности!

— Молодец, — сказал я. — Я тоже считаю, что сперва нужно все свое активировать, потом подсаживать имплантаты.

— Нравится?

Я чуть сполз ниже, чтобы дотянуться, и осторожно потрогал большим пальцем ноги ее внешние половые губы. Они в горячей воде раздулись настолько, что стали похожи на две половинки аккуратно разрезанного посредине гусиного яйца. Под пальцем ощущается нежная горячая мягкость, я почувствовал, как вроде бы по ноге побежала легкая сексуальная дрожь, но, увы, до нужного места не добежала.

— Да, — сказал я, — но, думаю, твой андер не настолько уж меня обессилил.

— Проверь, — ответила она весело. — Но предупреждаю, я дала тебе двойную дозу. Пробудешь сутки импотентом. А то и двое.

— Ну уж нет! Это убийство.

— Раньше тебя это так не волновало.

— То раньше, — сказал я, — когда все в порядке.

Она приподнялась все телом, упершись ногами, вода сбежала в ванну, ее блестящее тело безукоризненно, а дразняще раскрытая вагина в самом деле похожа на кончик хобота слона, всегда раздутый и розовый, словно срезанный мячик из толстой мягкой резины.

— Ну как?

— Это нечестно, — сказал я обвиняюще. — Это хуже, чем связать! А еще и танцевать перед связанным. Голой, конечно. А я думал, ты мой друг.

Она сказала серьезно:

— Я друг, потому и сижу с тобой. И после ванны я тебя не выпущу. Будешь спать здесь. А утром отвезу в офис.

— А твой хозяин… не будет против, что чужой мужик спит в его квартире?

— Не будет, не будет, — сказала она успокаивающе. — Расслабься. В мою личную жизнь никто не лезет. К тому же это моя личная квартира, мог бы запомнить.

Потом, бесцеремонно вытерев полотенцем, как большого пса, она подвела меня к постели и толкнула в спину. Я растянулся, как лягушка, однако ложе настолько шикарное, что так бы и остался лежать поперек, но Алёна очень невежливо пнула в ягодицу, и я перекатился на ту сторону, освобождая половину кровати. Она легла рядом поверх одеяла, некоторое время разминала себе пальцы ног, напрягала мышцы живота и ягодиц, водила кончиками пальцев вокруг глаз, даже надувала щеки и страшно выпячивала губы.

— Хочешь быть красивой, — изрек я старую истину, — надо страдать. Хорошо быть самцом!

— Молчи уж, — буркнула она. — Сегодня ты никакой не самец.

— Что, — спросил я, — даже в кровати не заведусь?

— Гарантирую, — сказала она уверенно.

— Рискуешь, — сказал я. — По мне уже мурашки бегают.

— Пусть бегают, — ответила она. — Им только и остается, что бегать. Но чувствуешь себя полегче?

— Беззаботно, — согласился я.

— Что и требовалось, — сказала она.

Я произнес тихо:

— Спасибо, Алёна.

Она отмахнулась:

— Не за что. Считай, что я волнуюсь за фирму. Нам послезавтра открывать все сервера!.. Ребят трясет, запасаются пачками алертека-два, все готовятся к нелегким дням… Без твоего присутствия все может рухнуть!

— Спасибо, — повторил я, — что ничего не спрашиваешь.

Она покачала головой, синие глаза потемнели, а между бровей прорезалась глубокая складка.

— Ты не один, — сказала она тихо, — у кого горели крылья. Но мужчины не любят о таком рассказывать. Это мы поплачем, пожалуемся подругам, вроде бы и легче… А вы все в себе перемалываете. Потому у вас инфаркты чаще… А сейчас давай спи!

Она запихнула меня под одеяло, я не противился, чувствуя, как сильные, но заботливые руки укрывают и подпихивают под спину, чтоб не дуло. Потом она легла рядом, прижавшись всем телом сзади, обхватила меня, как ребенка, и я заснул неожиданно быстро и спокойно.

И вовсе не Тамара виной, мелькнула мысль уже утром, когда старательно копался в себе, пытаясь разобраться и восстановить привычно бодрый настрой и ясный взгляд. Это на первый взгляд ее отказ так подрубил колени, дурак так и решит, но я уже давно не дурак, по крайней мере — не круглый. Тамара только триггер, а триггером может быть что угодно.