2024-й

— За эпохой не успевают? Да оргии Калигулы переплюнули еще в Средневековье, когда на черных мессах вытворяли такое, Калигула удавился бы от зависти!.. А сейчас так и вовсе, Калигула — невинный младенец. Даже с тобой рядом.

Гулько покачал головой.

— Не-е-ет, — произнес он рассудительно. — У Калигулы были в самом деле оргии! Потому что их такими считали. У нас оргий быть не может, потому что уже придумать нечего, что не узаконено Госдумой, конгрессом, сенатом и кнессетом. И даже синедрионом вроде бы. Во всяком случае, папа римский разрешил все! Так что у нас разврата вообще нет. Мы чисты, хотя Содом и Гоморра перед нами — праведники.

В коридоре повстречали Гертруду. Я заметил, как Гулько и Тимур сразу бросили взгляды на ее нос. В последнее время в моде установились правила: размер и масса клитора должны соответствовать носу владелицы. И теперь мужчина, глядя на лицо даже самой недоступной… скажем точнее, пока малодоступной женщины, уже представляет, что там и какое у нее под платьем. Правда, сразу же нашлись экстремалы, которые начали играть с пропорциями, и не только с размерами, но и с формой, цветом, тактильностью, однако Гертруда вряд ли зашла в таких исканиях слишком далеко, работа нравится, у мужчин успехом пользуется, хотя, если честно, они и на фиг не нужны, так что все путем.

Тимур сказал весело:

— Гертрудушка, привет, лапушка! Ты что такая довольная?.. Ах да, ты вчера после работы ходила к Алёне?

Она посмотрела сияющими, как фонари в полночь, глазами, широкий полный рот растянулся в улыбке.

— Нехорошо подсматривать!.. Да, милая Алёна корпоративных клиентов пропускает без очереди.

— И что ты делала? — спросил Гулько.

Гертруда посмотрела на меня, я тоже улыбнулся и сказал поощрительно:

— Ты же видишь, оба сгорают от нетерпения.

— Я не сгораю, — возразил Тимур, — но вообще-то… очень бы хотелось… интересно… Что теперь делают?

Гертруда огляделась по сторонам, но не от застенчивости, как понимаю, а что мало зрителей, сказала с рассчитанной нерешительностью:

— Ну что вы, ребята, это же интимное…

Гулько отмахнулся:

— Да уже нет ничего на свете интимного! Везде вебкамеры. Вчера мне такой штраф припаяли, вот уж не думал, что и в нашем занюханном переулке следят, кто где поссал… Покажи!

Она засмеялась:

— Нет, ребята, нет. Вот буду кого из вас трахать, тот и увидит. Это неинтересно иначе. Для чего старалась? Должна быть неожиданность…

Тимур отмахнулся, сказал с обидой:

— Гертруда, ты как будто чужая! Мы же все коллеги! И друзья. От нас зачем скрывать? Вдруг это чем-то поможет в работе? Ты же не дура, глупость не придумаешь. Если ты полдня провела в кабинете хирурга, то сделала не какой-нить дурацкий пирсинг!

Гертруда кивнула, сказала уже серьезнее:

— Нет, конечно. Пирсинг девочки делают дома сами. Любой сложности. Я кое-что сделала пооригинальнее.

— Да покажи же!

Гертруда заколебалась, наконец сказала:

— Ну, если и шеф изволит…

— Изволю, изволю, — сказал я нетерпеливо. — Может быть, мне интереснее всех, сдерживаюсь просто. Я шеф, а не хвост собачий!

— Ладно, — сказала и посмотрела на меня мстительно: — Только если кто хихикнет — убью на месте.

Она вышла на середину коридора, неспешно, в стиле полустриптиза, задрала, плавно двигая бедрами, и без того короткую юбочку. На этом стриптиз кончился, трусиков не оказалось. Интимной стрижки — тоже, Гертруда — деловая женщина, заниматься этой фигней некогда, просто чисто выбритая промежность, а там…

Гулько громко и восторженно ахнул. Половые губы не просто бантиком, а настоящие полные сочные губы, красные, растатуашенные, а еще и подведенные по контуру темно-коричневой линией. Мы сгрудились вокруг, пригибались, а Тимур опустился на колени и охал, хватаясь за сердце.

— Это еще не все, — сказала Гертруда гордо. — Так было и в прошлом году… Ладно, можешь поцеловать. Хвастаться так хвастаться!

Тимур под наши с Гулько смешки тут же ухватил ее за бедра, придвинул чуть, сам ткнувшись навстречу. Мы заглядывали справа и слева, первым врубился Гулько:

— Ну шевелятся!

Гертруда спросила обиженно:

— Только шевелятся? Это и все, что увидели? Тимур, отодвинься, пожалуйста…

Тимур с неохотой отодвинулся, мы увидели, как губы там чмокнули, высунулся коротенький розовый язычок и облизал губы, сделав их влажными и блестящими.