Но эти ладно, а вот милейший Василий Петрович умрет, и вскоре память о нем сотрется даже у меня. Не то что память, память у меня будет абсолютная, но сотрутся краски, а это значит, я просто поленюсь заниматься его воскрешением.
А это, если честно, несправедливо. Он не виноват, что родился раньше меня на сорок лет.
— Ради таких женщин, — заметил я, — что вы нарисовали, многие пойдут на дракона.
— Для того и стараюсь, — ответил он молодым голосом. — Войдя в байму — входишь в мечту! И начинаешь осуществлять… овеществлять то, что видел только в смутных и сладостных грезах…
Я посмотрел на него с сомнением, трудно представить, что вот такое ископаемое хоть когда-то о чем-то мечтало.
— Вы тоже мечтаете?
Он взглянул на меня хитро, словно прочел мои мысли.
— Представьте себе.
В его тоне почудился некий намек, я не понял, из-за этого рассердился и спросил почти агрессивно:
— О чем, если не слишком большой секрет?
— О чем велят инстинкты, — ответил он с добродушной улыбкой, с какой мудрые деды говорят с неумными внуками.
— Инстинкты?
— Ну да, — ответил он. — Это они командуют нашими мечтами. И грезами. Инстинкты, всюду инстинкты… Рулят всем и всюду. Даже когда мы уверены, что руководствуемся чистейшим разумом, но если копнуть, оказывается — инстинкт… Я это заметил на смешном, можно сказать. Вдруг заметил, что мечты мои резко изменились. Я всегда любил помечтать, особенно в постели перед сном. Так вот, если раньше, кем бы себя ни воображал: героем, изобретателем, космонавтом на далекой планете, банкиром или суперменом — всегда действовал я, все было для меня, весь мир для меня…
Он сделал паузу, я спросил осторожно:
— А что изменилось? Или уже не мечтаете?
Он отмахнулся:
— Столько же, как и раньше.
— Так в чем же…
Он пояснил:
— Хоть я и теперь все так же в главной роли, но уже не я рвусь к трону, а помогаю занять его достойному молодому человеку… или принцессе! Не я иду убивать дракона, а помогаю его одолеть молодому благородному парню. Хотя, конечно, я по-прежнему круче, ха-ха. Но не я рвусь завоевать принцессу, а великодушно уступаю ее молодому и достойному…
Я сказал с неловкостью:
— Гм, никогда не думал, что и здесь инстинкт тоже берет свое. Хотя да, понятно, зачем он так… А вот я еще в том стазе, когда сами рвутся к трону.
— Тоже любите помечтать?
— Да, — признался я. — Никому не говорил, а вот теперь, когда даже вы, оказывается, мечтаете…
— Все мечтают, — сообщил он просто. — Только у одних мечты куценькие, а у других с вот такенными крыльями!
Я еще раз пробежал взглядом по женским фигурам, кое-где скелетным моделям, в других местах с уже натянутой кожей.
— Очень хорошо, — сказал я подбадривающе, — что и в вашем возрасте можете рисовать таких обалденных женщин!
Он поинтересовался обманчиво кротко:
— В каком?
— Ну, — сказал я уверенно, — когда перестают работать гормоны… эти самые гормоны. Врачи говорят, что когда угасает половая функция, то прекращается и творчество. Это, дескать, неразрывно связано! Еще и Фрейд говорил, что творчество — это половая функция…
Он повернулся ко мне, глаза смеялись. Я ощутил непонятную неловкость, я же прав, а Василий Петрович сказал весело:
— А с возрастом половая функция исчезает? Вот лет в шестьдесят уже ее нет совсем, да?
Я пробормотал:
— Ну, врачи так говорят…
Он покачал головой:
— Врачи, кстати, так не говорят вовсе. Так говорят мальчишки, для которых и вы годам к тридцати будете уже стариком. А насчет старческой импотенции это правильный и полезный миф! Мы сами, старшее поколение, его придумали и старательно поддерживаем.
Я посмотрел с сомнением, но промолчал из деликатности. Он посмеивался, снова повернулся к экрану, женское лицо сменилось роскошным бюстом, что увеличивался, менял форму по мере того, как Василий Петрович двигал мышкой, а другой рукой ухитрялся набирать на виртуальной клаве. Я наблюдал, как зачарованный, за этими манипуляциями, правильно говорят, что грудь — лицо женщины. Как-то даже естественнее смотреть вот сюда, на эти роскошные вещи, где по желанию юзера… по-русски это звучит лучше: пользователя — расширяются ареалы красного цвета, меняют тон от едва различимой бледной розовости до самых темных оттенков коричневого, а сами соски вытягиваются за курсором мышки до тех размеров, которые сам считаешь предельными, чтобы не стать уродливыми.