2024-й

То же самое и с педерастами. Не было их… в смысле, были единицы, что помалкивали о своем педерастизме, и не было их в искусстве. Но вот с этими гребаными свободами педерастизм стал эмблемой демократии, и тут же педерастами стали все великие люди прошлого. Так что жду, когда женщина-рыцарь-негр станет еще и педерастом. В смысле, что половину рыцарей Круглого стола сделают женщинами-рыцарями-педерастами. И зоофилами вдобавок, это чтобы кто-то первым успел заявить о своей прогрессивности и предельной свободе в демократичности.

Я не заметил, как пальцы сами выудили из кармашка мобильник. Щелчок, на экране возникло меню, и раньше, чем я сообразил, что делаю, пальцы нажали на картинку с надписью memory, а когда появилось смеющееся лицо Тамары, — еще раз на кнопку вызова.

Картинка почти не изменилась, только прическа чуть иная да на лице нет улыбки, а только благожелательный и холодноватый интерес.

— Да, Володя?

— Привет, Тамара, — сказал я. — Просто соскучился.

— Спасибо, — ответила она с легкой улыбкой. — Как твоя байма? Запустили?

— Четыре дня до запуска, — ответил я.

— Трясет? — спросила она. — Пять лет шли к этому дню!

— Почему-то не трясет, — признался я. — Даже не знаю… А как ты?

— Спасибо, хорошо.

— Я имею в виду, — сказал я неуклюже, — как бы нам повидаться? Но уже не по делу. Я тут копался в себе, копался…

Она спросила настороженно:

— Зачем?

— Имеешь в виду, — спросил я, — зачем копаться в такой грязи? Нет, я так глубоко не копал. Остановился, когда сообразил, как сильно меня тянет к тебе. Когда понял, что не случайно твои портреты у меня дома по всей комнате…

Она удивилась:

— Откуда? Где ты их взял?

— Я компьютерщик, — объяснил я, — как вы нас называете. Для меня наделать снимков, пока общаемся, — не проблема. Вот смотри…

Я поднял руку над головой и медленно поворачивал кисть, чтобы Тамара могла, увеличив изображение, рассмотреть себя на улице, в машине, за столиком ресторана, и везде то смеющуюся, то серьезную, то задумчивую.

— Здорово, — протянула она озадаченно. — Да, так можно охмурить любую женщину…

Я криво улыбнулся:

— Что я и пытаюсь сделать. Но сейчас вот чувствую, уже мало мне… только смотреть на портреты.

Она что-то уловила в моем голосе, спросила встревоженно:

— Что случилось еще?

— Что-то мне хреново, — сказал я откровенно. — То ли переработался, то ли перегорел… но ты мне так нужна! И сейчас, и… всегда. В смысле, навсегда.

Она молчала так долго, что я забеспокоился, не прервалась ли связь, наконец она прямо посмотрела мне в глаза.

— Владимир, — голос ее прозвучал тихо, но в нем чувствовалась сила. — Владимир… мне очень не хочется это говорить, но лучше скажу сразу. Неделю назад я вышла замуж. Я люблю этого человека, он самый лучший… для меня, во всяком случае. Так что отпадает, уж прости. Как навсегда, так и на одну ночь.

Я ощутил себя, как на поверхности Юпитера, где давление в сотни раз больше земного. В глазах потемнело, я прохрипел:

— Значит, когда мы встречались в прошлый раз…

Она кивнула:

— Да, он уже сделал мне предложение, но я тогда еще не решила. Не потому, что сомневалась в нем, а было предложение переехать в Питер и возглавить там юридическую фирму. А потом, после долгих раздумий, сочла, что семейное счастье выше… Уж прости.

Я выдавил из перехваченного судорогой горла:

— Это ты прости… Я поздравляю вас. И желаю… счастья.

Экранчик потемнел: то ли мои пальцы прервали связь, то ли Тамара решила, что лучше закончить трудный разговор на такой ноте.

Глава 15

В офис я приехал вовремя, улыбался и кивал, пожимал руки. Коллектив у нас почти весь мужской, никто ничего не заметил, а женский участок я обошел стороной. Правда, Алёну миновать не удалось, ее стол рядом с логовом Тимура: женщины ее не очень жалуют, да и она не стремится в их общество.

Я слышал, как Тимур сказал загадочным шепотом:

— Алёна, слушай… Есть идея.

Она посмотрела настороженно.

— У тебя? — спросила она. — Идея?

— Ну да, — ответил Тимур уверенно. — просто гениальная. Переезжай ко мне!

Она смерила его с ног до головы взглядом.

— А за какую плату? Тоже сексом?..

— Ну да, — подтвердил он.

— А с какой стати? У тебя что, слаще?

Тимур великодушно отмахнулся: