2024-й

Приподнятый женский голос говорил быстро и горячо:

— Национальные дни женского оргазма существовали в разных странах давно, однако лишь в начале этого века было решено объявить десятое октября национальным Днем Оргазма Евросоюза, а в этом году он становится Днем Оргазма человечества!.. Ура!..

Видно было, как по всей площади подбрасывают над головами цветы. Женский голос затараторил:

— Еще в тысяча девятьсот шестьдесят втором году немка Беате Узи открыла секс-шоп исключительно для женщин! Это случилось десятого октября, мы этот день будем хранить в наших сердцах…

Василий Петрович отправился за свой стол, не выключив экран, и мы за две-три минуты узнали, что три столетия назад медицина открыла, что за оргазм отвечает клитор, а в прошлом веке Фрейд сообщил, что существует еще и вагинальный оргазм, медики сперва не поверили, в середине века обнаружили точку G, уже в этом веке нашли еще три точки: U, C и A, что есть нервные окончания клитора, спрятанные внутри тела, и вот теперь вся мощь медицины брошена на то, чтобы задействовать все шесть точек в полной мере, для этого выпускаются особые гели, таблетки, мази, спреи… Хирург из Северной Каролины Стюарт Мелой расширяет сеть клиник, в которых вставляет генератор электрических импульсов под кожу в районе копчика, так что женщина способна получать оргазм в любое время по желанию…

Гулько взревел люто, перекрывая деловитый щебет дикторши:

— Да выключит ли кто эту хрень? Он что, издевается?

— Это сейчас на всех семи тысячах телеканалов, — сообщил Роман с сочувствием.

— Что, — не поверил Гулько, — и на наших?

Роман развел руками:

— На наших до четырнадцати часов профилактика.

Гулько сказал зло:

— Все равно выруби! Я лучше буду в полном вакууме, чем в глубокой вагине!

Я постоял ровно столько, чтобы меня заметили, потом грозно нахмурился, надо заранее отогнать желающих побазарить за жисть, вернулся в кабинет и снова рухнул в кресло.

Не знаю, сколько просидел в тупом оцепенении, только тело мое вздрогнуло, когда перед столом выросла Алёна. В руках завернутые в салфетку два огромных бутерброда, я ощутил аромат жареной ветчины, сыра и яичницы с луком. Желудок громко квакнул, напоминая о своих правах, но Алёна медлила, рассматривала меня в упор.

— Что случилось?

Я буркнул:

— Палец прищемил.

— Догадываюсь, — пробормотала она, — какой именно.

— Алёна, — сказал я тоскливо, — ты… хорошая. Но сейчас пошла нах, ладно?

— Ладно-ладно, — ответила она участливо и положила бутерброды на стол. — Хотя, мне кажется, это тебе поможет мало.

— И все-таки давай, — сказал я.

Она со вздохом придвинула их мне. Я медленно взял еще горячую многоэтажную булочку, где хлеб только на донышке и на крышке, желудок начал пританцовывать в ожидании. Алёна не уходила, я чувствовал, как ее твердый взгляд скользит по мне, как будто трет щеткой.

— Не издохнешь? — поинтересовалась она.

— А что, похоже? — огрызнулся я.

— Очень, — ответила она. — А жаль будет… Все-таки мы все на тебе завязаны.

— Вот оно, — пробормотал я, — истинное сочувствие.

Она дерзко ухмыльнулась:

— Зато можешь не сомневаться в его непритворности. Ты собираешься идти домой? Рабочий день закончен. Или намерен и ночевать здесь?

Я указал взглядом на диван на той стороне комнаты.

— Он меня еще помнит.

— То было другое, — возразила она. — Ты засыпал на пару часов под утро и снова хватался за работу, а сейчас ты и диван пропитаешь своим ядом… Да и заснешь вряд ли. Володя, ты так себя загонишь.

Я вяло отмахнулся:

— Ты о чем? Не такой уж я и трудоголик…

Она покачала головой:

— Тебе плохо. Тебе настолько плохо, что ты уже и не понимаешь, как ты смотришься. А я не понимаю, как в наше время можно так… Что случилось? Женщина?

Я скривился:

— Почему женщина? Много о себе возомнили.

— Все еще есть женщины, — проговорила она, — из-за которых теряют головы.

— Правда?

— Правда, — ответила она. — Шеф, ты всю фирму погубишь.

Я через силу потянул губы в улыбке, не забывая дожевывать ветчину.

— Вот уж нет.

Она взяла решительно меня под руку. Я противился, но она подняла с неожиданной силой.

— Пойдем.

Я спросил вяло:

— Куда?

— Не в постель, — огрызнулась она, — не мечтай. Тебе нужно сменить обстановку.