Батумский связной

– Погоди ты с ботинками-то. Карманы бы обшарить да тикать, пока не очухался. Иди, пошарь, а я посторожу.

– Ишь какой скорый нашелся! А вдруг он очувствуется да драться начнет? Англичане хороши драться-то, они все больше боксой… Третьего дня один солдат ихний троих итальяшек возле веселого дома отделал.

– Может… дать ему доской по голове для верности-то, – нерешительно предложил сиплый.

– И так хорошо. Вон лежит, не шевелится. Давай, ищи деньги.

Чужая рука неуверенно полезла в карман френча. Борис вдруг сел рывком, схватив чужую руку и встряхнув как следует ее обладателя.

– Пусти! – заныл тот и не пытаясь вырваться – силы у него были не те.

– Спокойно, ребята, ничего вам плохого не сделаю.

Услышав чистую русскую речь, нищие от удивления успокоились.

– Вот и мне повезло, на соотечественников нарвался, – усмехнулся Борис. – Значит, так сделаем. За то, что вы меня обокрасть хотели, я на вас не обижаюсь. А только денег у меня все равно нет. Ботинки мне самому нужны, а вот если проводите меня к лавке Костаропулуса, то френч отдам и фуражку.

– На что нам фуражка? – заныл было сиплый, но Борис достал из кармана шелковый шнурок покойного Вэнса и примотал рукав нищего к своей руке.

– Не хочешь фуражку – не бери, – покладисто согласился он, показав как будто случайно широкий немецкий нож.

Это решило дело – нищие безропотно поковыляли рядом. Идти до лавки Костаропулуса было далеко – ночью Борис все равно не нашел бы ее. Наконец дошли. Лавка по раннему времени была еще закрыта. Борис поверил на слово своим новым знакомцам, развязал шнурок и без слова снял с себя английский френч, вытащив предварительно все из карманов. Взамен сиплый протянул ему свою старую робу.

Борис не хотел появляться в лавке в английской военной форме – неизвестно, как отнесутся контрабандисты к английскому офицеру, вернее, известно как – плохо.

Нищие юркнули в переулок и растворились. Борис тихонько стукнул в окошко. Выглянул заспанный грек и сделал вид, что не понимает русскую речь. Однако он, несомненно, отреагировал на имя Спиридон, пролопотав что-то, и махнул рукой в сторону моря.

Борис спустился к берегу моря и сел, глядя на волны. Там, в пяти днях плавания, Феодосия. Ему нужно туда.

– Здравствуй, гаспадин хороший! – окликнул его знакомый голос.

– Спиридон! – Борис вскочил на ноги. – Ты когда отплываешь? Меня возьми с собой.

– С отплытием пока неясно, – нахмурился Спиридон. – Команды не хватает. Косту позавчера сильно порезали в кабаке, не сможет он скоро в море выйти. А без матроса никак, двоих на фелюгу мало.

– Возьми меня третьим, – неожиданно для самого себя предложил Борис.

– А сможешь? – серьезно спросил Спиридон.

Он окинул Бориса внимательным взглядом, прищурился насмешливо при виде рваной нищенской робы, потом заглянул в глаза и, очевидно, заметил в них что-то новое, потому что, не дожидаясь ответа, сам сказал:

– Сможешь, – и пошел к лавке.

Борис двинулся за ним.

Плавание прошло спокойно. Сначала мальчишка, так похожий на греческого бога Пана, сердился на неумелость Бориса и покрикивал на него по-гречески. Но поскольку Борис по-гречески не понимал, а оттого и не обижался, то мальчишке быстро надоело ругаться. Все время дул ровный попутный ветер, и фелюга, распустив парус, летела как на крыльях. Борис с радостью отдавался физической работе, она помогала ему прийти в себя. Ночами он лежал, глядя на звезды. Здесь, наедине с морем, он обрел если не покой, то жизненный стержень. Соленый ветер выдул из души все метания и страхи недоучившегося студента. Давно пора было перестать плыть в мутных волнах революционного хаоса и обрести цель. Поиски сестры до сих пор были его целью. Но что он сделает, когда найдет Варю? Куда он приведет ее, на что будет кормить и одевать? Как защитит ее от всех – белых, красных, зеленых? Возвращаться в Петроград, в их старую квартиру? Пустят ли туда, небось заняли уже большевички… Да не в этом же дело! Жить под властью большевиков, ждать все время, что придут или заберут прямо на улице… Не понравится этим харям – пьяным матросам, бородатым дезертирам, – что одет чисто, что бреется каждый день, что носовым платком мама с детства пользоваться научила… Нет, туда он ни за что не вернется. Ладно, об этом у него еще будет время подумать. Ясно одно: теперь со всеми он будет разговаривать только с позиции силы. Никто не посмеет бить и издеваться над ним, Борис Ордынцев этого не допустит.