Баймер

– Добрый… день, – выдавил я из перехваченного судорогой горла.

– Добрый, – согласился он ровным, как метроном, голосом. – Что-то рано. Что-нибудь забыл?

– Да нет, – проговорил я с трудом. – Это у меня трудовой энтузиазм. Всю ночь думал: скорей бы утро да снова на работу.

Он оглядел меня с головы до ног и обратно. Я старался не показывать виду, что у меня все трясется внутри, как в погремушке.

– Вот как? – спросил он медленно. – Это хорошо… Хорошо ведь?

Последним вопросом он как выстрелил. Я вздрогнул и, наверное, изменился в лице. Его взгляд пронизывал меня насквозь. Спина взмокла, я чувствовал, что вот-вот крупные капли покатятся и по лицу.

– Да, – сказал я торопливо. – Да.

Он не двигался, только глаза его не оставляли моего лица. Я торопливо прошел мимо, уговаривал себя идти ровно, но в ногах дергались жилы, я едва не прыгал, как вспугнутый заяц.

Даже в доме, отгородившись от Козаровского стенами и перекрытиями, я все равно чувствовал себя, будто по мне ползает красный кружок лазерного прицела.

Время тянулось бесконечно, я изнывал от страстного желания зайти в приемную, увидеть строгий профиль, слегка склоненную над бумагами шею, но не находил повода.

А от караулки издали услышал грохот выстрелов. Гриць яростно колотит по клаве, орет, матерится, его отряд разбежался, кто-то утерял оружие, Сергей злорадно ржет:

– Размечтался! Тебя сержантом не поставят, а ты – в лейтенанты!.. Командовать тоже надо уметь…

Иван от второго компа подбросил полено в огонь:

– Легче Нюрку научить летать на «Су-29» или на Flan­ker’е, чем этого… гм… ну, сам понимаешь, кого.

– Понимаю, – согласился Сергей с удовольствием. – Женщины вообще могут все! Только некоторые стесняются.

Гриць спросил сердито:

– Где ты видел таких некоторых? Уже никто ничего не стесняется! Я вчера такое видел на улице…

Точно, подумал я горько. Вероника не скрывает, что спит со стариком, Конон не скрывает это от жены, Светлана Васильевна не скрывает, что все знает, но к Веронике относится с материнской заботливостью…

Я походил по особняку, только в операторскую заходить избегал. Пусть Козаровский следит за мной, подслушивает разговоры незримо. Неприятно, но все-таки лучше, чем лицом к лицу.

Все в порядке, можно бы смываться обратно в город, там мой офис, моя команда, а здесь все чужое, враждебное, но лучше бы показаться на глаза Конону. Вряд ли нужен, но все-таки он платит, он хозяин…

Череп накалился, но повода зайти так и не придумал, а без этого захождения к Конону как увидеть Веронику в рабочее время?

Стены двигались, я шел как в режиме clip-on, рядом проплывало то зеленое сукно бильярдного стола, то роскошные кресла гостиной и невероятной величины телеэкран, плоский, цифровой, способный принимать все на свете, показывать в True Color как DVD, так и полнометражные фильмы прямо из Интернета…

Показались слоновьи столы, медные кувшины с прозеленью, но я остановился, только услышав из-за высокого стеллажа с посудой жалобный голос:

– Ну что ты, Вася?.. Мы ж друзья аль не друзья?

И насмешливый голос Сергея:

– Дружба – дружбой, а ноги врозь. Эх, Нюрка, местами стать бы Гулливером… Твои выпуклости восхищают, а от впуклостей вообще все балдеем.

Я, нарочито топая, вышел на середину кухни. Сергей оглянулся, отпустил раскрасневшуюся как маков цвет Нюрку. Она поспешно опустила юбку. Сергей расхохотался:

– Все верно… Дружба – великое слово! Но куда девать либидо? Да еще в такую жару. Солнечная радиация, то да се, сама ж готовишь жареное мясо со специями… Привет, Андрий. Как тебе Нюрка? Как говорит Антон: кому-то до счастья не хватает много, а тут всего каких-то десять сантиметров!.. Га-га-га… Но ты зря на Веронику засматриваешься. Это read-only. Да и с Кононом у них серьезно. Вообще, Вероника хорошая девушка, понял?

Я вздрогнул, ибо без всякого перехода лицо Сергея стало очень серьезным, а в голосе проскользнула предостерегающая нотка.

– Да ты что, – пробормотал я, – да ты с чего…

Он крепко взял меня под руку, я не противился, он повел меня к выходу. У двери оглянулся.

– Нюрка, – сказал он, – ты – настоящая женщина! Это значит, раз – ты должна лежать, два – молча. Поняла? Молча.

Он шутил, но насчет молчания шуткой не прозвучало, и, судя по ее лицу, Нюрка все поняла, кивнула.

Солнце ударило в лица, мы оба разом сморщились, переждали, пока перед глазами перестанут прыгать радужные кузнечики.