ОНО

Эти чувства были написаны на его лице, потому что Майк сказал спокойно:

– Я знаю, как я выгляжу. Билл зарделся и сказал:

– Дело не в том, что ты плохо выглядишь, просто я запомнил тебя мальчишкой, вот и все.

– Правда?

– Ты выглядишь немного устало.

– Я и впрямь немного устал, – сказал Майк. Он улыбнулся, и улыбка осветила его лицо. И тогда Билл увидел того мальчишку, которого он знал 27 лет тому назад. Точно так, как старая деревянная больница была залита стеклом и бетоном, так же и мальчишка, которого знал Билл, был облечен в неизбежные аксессуары взрослости. Морщины на лбу, в углах рта, седые волосы на висках. Но, как и старая больница, которая все еще находилась здесь, так и Майк был перед ним – вот он, тот мальчик, которого знал Билл. Майк поднял голову и сказал:

– Добро пожаловать в Дерри, Большой Билл!

Билл не посмотрел на протянутую для пожатия руку, он обнял Майка. Майк в ответ крепко сжал его, и Билл почувствовал его волосы, жесткие и курчавые, на своем плече и увидел часть шеи.

– Что бы ни случилось, Майк, мы всегда вместе, – сказал Билл. Он услышал в своем хриплом голосе подступающие слезы, но не стал обращать на это внимания. – Мы уже победили однажды, и снова пппобедим.

Майк отстранился от него на расстояние вытянутой руки, и, хотя он тоже улыбался, в глазах были слезы. Он вытащил платок и вытер глаза.

– Будь уверен, Билл, – сказал он.

– Джентльмены, не желаете ли пройти со мной? – спросила хозяйка. Это была улыбающаяся восточная женщина в изящном кимоно розового цвета, разрисованном драконами с огромными хвостами. Темные волосы ее были плотно собраны на затылке, гладко зачесаны и поддерживались красивым гребнем из слоновой кости.

– Я знаю дорогу. Роза, – сказал Майк.

– Очень хорошо, мистер Хэнлон. – Она улыбнулась и тому и другому.

– Я полагаю, вы хотите уединиться?

– Да, спасибо, – сказал Майк. – Сюда, Билл. Он провел его по затемненному коридору, мимо большого зала к двери, на которой висел занавес, сделанный из бусинок.

– А остальные? – начал Билл.

– Все уже здесь, – сказал Майк, – все, кто смог прийти.

Билл затоптался у двери, неожиданно испуганный. Вовсе не потому, что его пугала неизвестность или сверхъестественность происходящего, а просто потому, что он знал: он вырос на 15 дюймов с 1958 года и потерял почти все волосы. Ему было непросто увидеть их всех, детские лица совсем испарились из его памяти, были похоронены под происшедшими изменениями, так же как и больница, похороненная под новыми зданиями.

Мы все выросли, -подумал он. – Мы не думали тогда, что это может произойти с нами, только не тогда и только не с нами. Но это случилось, и если я войду, это будет реально: мы все уже взрослые.

Он взглянул на Майка, неожиданно смущенный и оробевший.

– Как они выглядят? – услышал он свой нерешительный голос. – Майк.., как они выглядят?

– Входи, посмотришь, – добродушно сказал Майк и пропустил Билла в небольшой кабинет.

2

Билл Денбро входит и видит...

Возможно, это затемненность комнаты создала иллюзию, которая длилась миг, но Билл позже подумал, что это было сделано специально для него: судьба сжалилась над ним.

В этот краткий миг ему показалось, что никто из них не вырос и все его друзья остались просто детьми.

Ричи Тозиер откинулся на спинку кресла, так что почти касался стены, он что-то говорил Беверли Марш, которая прикрывала рот ладошкой, чтобы скрыть хохоток; Ричи глупо ухмылялся такой знакомой усмешкой. А вот и Эдди Каспбрак, слева от Беверли, перед ним на столе у стакана с водой – пластиковая бутылка с трубочкой в виде пистолета. Вроде бы что-то из области искусства, но назначение прежнее – аспиратор. По другую сторону стола, глядя на эту троицу со смешанным выражением удивления и внимания, сидел Бен Хэнском.

Билл поднял руку к голове, как бы пригладить волосы, которые должны были появиться словно по волшебству, – свои прекрасные рыжие волосы, которые он начал терять, когда учился в колледже.

Это рассеяло иллюзию. У Ричи теперь не было очков. Наверное, контактные линзы, он всегда ненавидел свои очки, -подумал Билл. Короткие штанишки и детскую рубашку сменил костюм явно от хорошего портного.

Беверли Марш (если, конечно, ее фамилия все еще Марш) стала ошеломляюще красивой женщиной. Вместо привычного хвостика ее волосы, почти такого же цвета, как когда-то его собственные, ниспадали волнами на ослепительно белую блузку. В полусвете блузка служила красивой оправой для ее почти янтарных волос. При дневном свете, -думал Билл, – они должны гореть огнем. И он представил себе, что можно почувствовать, если запустить пальцы в эти волосы и перебирать их. Старая, как мир история, -подумал он, – я люблю свою жену, но Боже мой...