11.22.63

Если я позволю этому случиться.

Вновь поднялся шум толпы, тысячи людей аплодируют, изо всех сил выкрикивают приветствия. Я слышал их, и Ли слышал тоже. Он понимал, что это означает: теперь или никогда. Он вихрем вернулся назад к окну и упер приклад винтовки в плечо.

У меня был револьвер, тот самый, из которого застрелил Фрэнка Даннинга. Не похожий на него; в тот момент это был тот же самый револьвер. Я считал так тогда, считаю так и теперь. Курок пытался зацепиться за подкладку кармана, но я ее прорвал и вытянул револьвер.

Я выстрелил. Попал выше цели, вырвало щепки из верхней части оконной рамы, но этого хватило, чтобы спасти жизнь Джону Кеннеди. Освальд вздрогнул от звука моего выстрела и 10-граммовая пуля из его Манлихер-Каркано тоже пошла выше, разбив окно в здании окружного суда.

Снизу нас зазвучали неистовые вопли, визг. Ли вновь повернулся ко мне, лицо его было маской злости, ненависти и разочарования. Он вновь поднял свою винтовку, и на этот раз он будет целиться не в президента Соединенных Штатов Америки. Он щелкнул затвором — клак-клак — и я выстрелил в него вновь. Хотя я уже преодолел три четверти пути и стоял меньше чем в двадцати пяти футах от него, я вновь промазал. Я заметил, как дернулся бок его рубашки, но это и все.

Мой костыль ударился о кучу коробок. Я оступился на левую сторону, взмахнув рукой с револьвером, чтобы удержать равновесие, но хрен. На мгновение я вспомнил, как в тот день, когда я впервые увидел Сэйди, она буквально упала мне в руку. Я уже знал, что будет дальше. История себя не повторяет, но гармонизируется, и в результате обычно выходит дьявольская музыка. На этот раз я был тем, кто споткнулся, и в этом заключалась решающая разница.

Я больше не слышал ее на ступеньках… но слышал ее торопливые шаги.

— Сэйди, падай! — закричал я, но голос мой утонул в грохоте винтовки Освальда.

Я почувствовал, как пуля просвистела надо мной. Услышал, как вскрикнула Сэйди.

Прозвучали новые выстрелы, на этот раз со двора. Президентский лимузин рванул вперед и на неистовой скорости помчал к Тройному проезду, две супружеские пары в нем пригнулись, держась один за другого. Но автомобиль службы безопасности остановился на противоположной стороне улицы Вязов, возле Дили-Плазы. Копы на мотоциклах стали посреди улицы, а, по крайней мере, четыре десятка людей действовали как корректировщики, показывая руками на то окно шестого этажа, в котором ясно было видно худощавого мужчину в синей рубашке.

Я услышал трах-тарарах, такие звуки, будто град сыплется на землю. Это были пули, которые не попали в окно и били в кирпич по обе стороны или выше его. Немало из них не промазали. Я увидел, как распухает на Ли рубашка, словно ветер начал дуть под ней — красный ветер, который прорывает дыры в ткани: вот над правым соском, вот на грудине, третья там, где должен быть его пупок. Четвертой ему разорвало горло. Он танцевал, словно какая-то кукла, в мглистом, насыщенном опилочной пылью свете, но эта оскаленная, брезгливая гримаса не покидала его лица. Он не был человеком в конце, я вам это говорю; он был чем-то другим. Тем, что заходит в нас, когда мы прислушаемся к нашим самым плохим ангелам.

Шальная пуля попала в один из верхних светильников, щелкнула лампа, закачавшись на проводе. Другая пуля снесла верхнюю часть головы неудачному убийце президента, точно так, как сам Ли снес верхнюю часть головы Кеннеди в том мире, из которого прибыл сюда я. Он завалился на свою баррикаду из коробок, раскидав их кувырком по полу.

Вопли снизу. Кто-то кричит: «Человек упал, я видел, как он упал!»

Бег, приближение топота ног. Я швырнул револьвер в сторону тела Ли. У меня оставалось достаточно здравого смысла, чтобы понимать, что меня будут безжалостно бить, возможно даже убьют люди, которые бегут сейчас вверх по ступенькам, если увидят меня с оружием в руке. Я начал привставать, но колено больше не держало меня. Тем не менее, это было, наверное, даже к лучшему. Меня, возможно, не было видно с улицы Вязов, но если наоборот, оттуда откроют огонь по мне. И я пополз туда, где лежала Сэйди, пополз, подтягивая себя на руках, а моя левая нога волочилась позади, как якорь.

Перед ее блузки пропитался кровью, но я увидел дыру. Она находилась немного выше той линии, где начинается грудь, прямо по центру ее грудины. Кровь лилась и изо рта, Сэйди давилась ею. Я пододвинул под нее руки и поднял. Ее глаза не отрывались от моих. Яркие от озарения.